Селла, 23-летняя повариха из луизианской глубинки, каждое утро начинает с перепалки с мясником Хорхе — кубинским эмигрантом, который рубит говядину под радиочачу. «Ты снова пересолила соус ремулад, *mi vida*», — бросает он, кидая ей кусок печени. Она ловит его в фартук с пятнами от табаско, ворча: «А ты еще не научился отличать бамию от баклажана». Их закусочная «Гамбо-Пот» в Новом Орлеане еле
Мисаки, 16 лет, втискивается в узкую квартиру на окраине Токио — крохотная кухня, вечно гудящий холодильник, розовые занавески с кошачьим принтом. Каждое утро она спешит в школу «Сэйран», пряча под партой потрёпанный блокнот с рецептами. Всё меняется, когда в её жизни появляется Нао — робот в человеческом обличье, подаренный таинственным «Дядей» из отцовской лаборатории. «Ты должен убирать, а не
Макс, водитель грузовика с просроченными правами, получил конверт с ключом от склада №12 через официантку Иру в закусочной «Калитка». Внутри конверта — записка: *«Три ящика с этикеткой «Сельдь». Не вскрывать. Довезти до гаража на Тракторной, 8 до рассвета. Спросишь почему — пенсия матери исчезнет»*. Он закурил, раздавил окурок о мокрый асфальт, сел в кабину. В зеркале мелькнул силуэт в плаще —
Йонас, учитель биологии из Копенгагена, переезжает с дочерью-подростком Астрид в рыбацкий поселок Скаген. В съемном доме с облупленными ставнями он находит под половицей дневник девушки, исчезнувшей в 1998 году. Записи обрываются на фразе: *«Они говорят, это песок в ушах, но я слышу их даже во сне»*. Астрид, примеряя в местном комиссионке потертый свитер, замечает на ценнике те же initials — L.K.
Айрин Шоу, 23 года, в рваной косухе и с татуировкой совы на запястье, копается в двигателе мотоцикла «Харлей» 1987 года в гараже за заправкой Shell. Её соседка Мия Танака, в очках с фиолетовыми линзами, тыкает в ноутбук, подключённый к ворованному серверу энергокомпании. *«Если не починишь эту тачку за час, опоздаем на сходку в доках»,* — бросает Мия, жуя жевательную резинку со вкусом арбуза.
Марко Рицци, тренер с измотанным блокнотом тактик, прилетает из Римини в Бруклин, чтобы спасти полуразвалившийся клуб «Ястребы». Его дочь София, 16 лет, таскает за собой чемодан с выцветшими фотографиями матери, погибшей в автокатастрофе. В раздевалке с отслаивающейся краской Марко сталкивается с капитаном команды — Джейком Торресом, который щелкает семечки и бросает: «Ты тут пятый за сезон.
Терренс «Терри» Хэнсен, бывший спецназовец с шрамом над левой бровью, приезжает в Гонолулу к сестре Джоанн, которая воспитывает сына-подростка Брайана. Джоанн работает официанткой в кафе *Aloha Breeze*, где пластиковые стулья выцвели от солнца, а по утрам пахнет жареным спамом. Брайан, парень в рваных шортах и с гитарой за плечом, смеётся: «Дядя, тут даже кокосы с пальм падают громче, чем твои
В Детройте Кэл Дэлонг копается в двигателе старого «кадиллака», пока не приходит письмо о смерти отца. Он звонит младшему брату Эли, который в это время разливает виски в баре на Бурбон-стрит. «Ты помнишь ту коробку с гвоздями, что он всегда держал под кроватью?» — спрашивает Эли, разглядывая фотографию с обгоревшим углом дома на заднем плане. Через три дня они встречаются в Неваде, в городке
В Варанаси, на узкой улочке за рынком специй, брат с сестрой — Арджун и Прия Малик — получают в наследство полуразрушенный хавели с треснувшими мраморными колоннами. Прия, в потёртых джинсах и с рулеткой в руке, спорит с местным плотником Раджешем: «Дверные рамы должны быть из тика, а не этой дешёвой сосны!» Арджун, тем временем, копается в старых счетах за электричество, найденных в сундуке под
Такуя, второгодник с выгоревшим ирокезом, тащит гитару в подсобку за спортзалом, где Акира колотит по барабанам с приклеенной скотчем палкой. "Опять опоздал. У нас через три дня фестиваль, а ты даже аккорды не выучил", — царапает голосом Юми, поправляя очки, заляпанные клеем от плакатов. В углу валяется пустая коробка от *Umeboshi*, пахнет затхлыми матами и старой краской. Репетируют
Первый абзац: Евгений Арбенин, вскрывая конверт с треснувшей сургучной печатью, выронил окурок на ковёр в гостиной. Письмо от управляющего: *«Старый амбар в Липовой аллее продан купцу Горохову. Ваш брат Платон подписал бумаги вчера, после карточной игры»*. Экономка Матрёна, протирая канделябры, буркнула: *«Опять в Питер смотались, а вы тут с голодухи помрёте»*. Евгений смял листок, заметив пятно
Чэнь Сяо, часовщик с желтым пластиковым стаканчиком от лапши в руке, коптил лампой над столом, разбирая карманные часы 1927 года. На стене мастерской в шанхайском *Лунтан-аллее* висели три календаря: отрывной с пандой, электронный с мигающим временем и самодельный, где дочь Ли Вэнь красной ручкой обвела 18 октября — крайний срок сноса квартала. «Бабушка Линь опять принесла свой будильник, —
