Шэнь Ли, богиня войны с потрёпанным плащом из облачной парчи, свалилась в грязную лужу возле деревни Циньшуй. Вместо небесного дворца — покосившаяся хижина, где местный травник Сюй Минъян растирал коренья. «Ты треснула ступеньки у алтаря, когда падала, — бросил он, не отрываясь от ступки. — Ремонтировать будешь сама». Она пыталась призвать молнию, но из ладони выскочила лишь искра, подпалившая
Такуми Хироши, бывший токийский аналитик, просыпается в трёхлетнем теле в усадьбе клана Курода под Киото. Пол в комнате скрипит под сандалиями служанки, а запах ладана смешивается с ароматом свежего риса. «Ты слишком много думаешь для ребёнка», — говорит мать, Юмико, поправляя его кимоно с вышитыми журавлями. Такуми замечает, как дрожит её рука — позже он сопоставляет это с обрывком разговора о
Кайро, владыка замка Адгарт в Эребории, купил на чёрном рынке эльфийку Лиру с обожжённым крылом и сорвал с её шеи ошейник рабыни. "Ты свободна, — сказал он, отворачиваясь к окну с треснувшим стеклом, — но если уйдёшь, демоны у границ растерзают тебя за час". Лира, вытирая сажей лицо от пепла кузницы, где её держали, прошипела: "Почему не убиваешь, как остальных?" Он молча
В старом промзоне Питтсбурга Эдди Морроу, механик с татуировкой *"Семья — не выбор"* на предплечье, копается в двигателе Ford ’98. Его сестра Лана, медсестра ночной смены, находит в его треснувшем чемодане пистолет с облезлой синей изолентой на рукоятке. *"Опять за старое?"* — она стучит костяшками по столу, где лежат неоплаченные счета за свет. Эдди вытирает руки промасленной
Кафка Хибино, 32 года, в потрёпанной куртке с нашивкой «Утилизация-4», разгружает грузовик с обломками робота-защитника возле Токийского мемориала. Его друг Идзуру, затягиваясь сигаретой, бросает: «Опять Мина орала из-за задержки?» Кафка ковыряет гвоздём в зубах, кивает на трещину в бетоне: «Говорит, если до заката не расчистим, уволю. А там детская площадка — куски арматуры торчат». Внезапно
В Мумбаи, в крохотной квартире над лавкой специй, 17-летняя Мира копошится с коробками куркумы и тмина. Ее брат Адитья, засыпая рис в пакеты, роняет: «Вчера видел объявление — конкурс робототехники. Приз — 5 лакхов». На полке треснула рама старого фото: отец Раджеш в молодости держит табличку «Лучший механик завода». Сейчас он чинит сломанный вентилятор, пряча банковские письма под коврик. Мира
Ли Вэй сидел на кухне своей съемной квартиры в Цзюлуне, разбирая старый планшет с треснувшим экраном. Рядом валялись пустые коробки от димсамов и банка *Wangzai Milk*. «Там всего два камеры, — сказал он Чэнь Сяо, тыкая в карту аптеки на углу улицы Натан-роуд. — Но охранник меняет смену в 15:45. Нам надо войти, пока он курит у мусорок». Чэнь, перебирая четки из красного сандала, бросил: «А если
Лина Штайнер, 28 лет, инструктор альпинизма из Берна, в пятницу утром получила смс от напарника Йохана: *«В тоннеле Готард обвал. Трое рабочих завалены. Еду с собаками, встретимся у входа С».* Она бросила недопитый гляссе в кафе на Марктгассе, схватила рюкзак с тепловизором и побежала к трамваю №9. В кармане — фотография младшего брата, погибшего под лавиной в 2019. Марко Бруннер,
Лука, бывший механик с татуировкой якоря на запястье, копался в ржавой бочке из-под оливок за своим дедовским кафе в Венеции. Внутри нашёл промасленную карту с пометкой «Сан-Лоренцо» и обрывок письма на латыни. «*Черт, это же маршрут конвоя 18 века*», — пробормотал он, вытирая руки о фартук. Его сестра Джулия, взломавшая сейф мэра Милана в прошлом месяце, примчалась на звонок: «Там даже охраны не
Мирза, 27-летний автомеханик из переулков Дадара, каждое утро начинал с чашки слишком сладкого *чая* и проверки старых мотоциклов. Его младшая сестра Аарти, в потертом школьном платье, тыкала пальцем в квитанцию за электричество: «*Бхаия, они снова отключат свет до заката*». Вечером того же дня труп его брата Кабира нашли в сточном канале возле рынка Лалбауг — полицейский в мятом мундире бросил
Ли Вэй, бывший монах из провинции Хэнань, рылся в груде старых коробок на блошином рынке Чэнду. Его пальцы наткнулись на потрескавшийся свиток с печатью династии Мин. «Это не просто бумага», — пробормотал он, разглядывая символы, похожие на сплетение иероглифов и схем микропроцессоров. В соседнем переулке Сяо Линь, девушка в потертой кожаной куртке, торговалась за чашку лапши с уличным продавцом:
В центре — парамедик Луиса Моралес, чья смена в переполненной клинике Истапалапы прерывается вызовом к заброшенной фабрике *La Azteca*. Там она находит окровавленную школьную форму и инсулиновый шприц с наклейкой аптеки из Койоакана. Параллельно таксист Томас «Эль Гато» Рейес, развозящий клиентов по Колониа-Рома, замечает синий «жук» с треснувшим крылом, который трижды проезжает мимо его стоянки