Рокки, худощавый парень с шрамом над бровью, чинил мотоцикл в гараже за лавкой *Bhairav Auto Parts* в Дхарави. Его отец, алкоголик Махеш, задолжал 8 лакхов местному барону Раджешу «Бхаи» за просроченные ставки на скачках. «Твоя старуха сдохла от стресса, а ты будешь гнить здесь?» — рычал Бхаи, швыряя в Рокки пачку сигарет *Gold Flake*. По ночам Рокки тайком дрался в подпольных боях на крыше
В прифронтовой зоне Боснии команда из четырех человек — Джексон Митчелл, Рико Вальдес, Сара Гленнан и Том «Бульдог» Харпер — отрабатывает зачистку полуразрушенной фабрики. Джексон, с облупившейся татуировкой на предплечье, спорит с Сарой из-за маршрута эвакуации, пока Рико ковыряет ножом засохшую грязь в молниях рюкзака. «Кофе кончился вчера, — бросает Том, разбирая затвор M4, — а вы тут как
Жанна сдирает засохшую кровь с клинка, пока Миса ковыряет в грязи каблуком, высматривая следы на переулке возле рынка в Брашове. «Элла здесь ночевала, — бросает Жанна, — от вони серы не проветришь даже за неделю». Они две недели топчутся по румынским городишкам, ловя слухи о ведьме, укравшей медальон с волчьим орнаментом из разграбленной церкви. Миса суёт сестре смятый платок: «Ты истекаешь,
В старом храме на окраине Киото 17-летний Такуми натыкается на засыпанную землёй статуэтку с треснувшим глазом. Его сестра Миюки, протирая артефакт влажной тряпкой, случайно оставляет на нем капли крови из порезанного пальца: "Чёрт, опять эти ржавые ключи в ящике…" Статуэтка оживает, шевеля гранитными веками, и шепчет на смеси архаичного кансайского диалекта и китайских слов. Вместо ног
Лейла, 12 лет, копалаcь в сарае за домом в Эджмонте — городке, где даже почтальон знал расписание выпечки её мамы. За старыми лыжами с оторванными креплениями она нашла яйцо с трещиной, теплее печки. "Джош, смотри!" — позвала брата, тыча пальцем в сизую скорлупу. Тот уронил лопату: "Похоже на арбуз, который взорвали фейерверком". Внутри запищалось, и из обломков вылез
Сергей копался в гараже, разгребая ржавые банки с тушёнкой за 1998 год. Нашёл их под старыми покрышками, куда жена Лида сбрасывала ненужный хлам. «Пап, это съедобно?» — Аня, дочь, ткнула пальцем в вздувшуюся крышку. Он швырнул банку в ведро: «Раньше из-за такой очереди с ног сшибали», — вытер руки об рваные джинсы, вспомнил, как в девяностые менял эти консервы на бензин. Лида, заглянув в дверь,
Валера, водитель троллейбуса №14, каждое утро закуривал «Беломор» у гаража с треснувшими фарами. Маршрут от завода «Красный луч» до рынка «Южный» он знал наизусть: пьяные в снегу, старухи с сетками, Светка из диспетчерской, которая кричала: «Опять опоздал, балбес!». Вечерами — общежитие на окраине, где Генка, слесарь-сантехник, тушил окурки в банке из-под тушенки. «Слышь, Валь, — хрипел он, — у
В пригороде Осаки, в полуразрушенном складе с запахом ржавых труб, команда из трёх наёмников — молчаливый сапёр Хироши с татуировкой карпа на шее, бывшая медсестра Юми, прячущая в рюкзаке фото сына, и циничный снайпер Акира, помешанный на калькуляторах, — проваливают заказ. Вместо того чтобы взорвать грузовик с данными о коррупции мэра, они случайно уничтожают соседний рыбный рынок. Хироши,
Динни Макбрайд, коп из Филадельфии, три дня в неделю работает барменшей в тату-салоне на 8-й улице. Ее муж Ларри, учитель биологии в местной школе, вечером чинит велосипед в гараже, когда она звонит: «Клиент задержался, буду к полуночи». На кухонном столе между ними — недоеденная пицца с ананасами, которую Ларри ненавидит, но покупает, потому что Динни любит. В её сумке под пачкой чеков из
Пол Керси, архитектор с потрескавшимися костяшками пальцев от работы с чертежами, возвращается в Лос-Анджелес после похорон жены. Его дочь Кэрол, молчаливая из-за травмы прошлого, рисует углем на стенах съемного дома в Корейском квартале. Банда из пяти человек — Нирвана с татуировкой паука на шее, Стомпер в кожаной куртке, Панккат с розовым ирокезом — взламывают дверь, пока Пол покупает лекарства
Ли Минь рылся в коробках с бракованными деталями от часов в мастерской на краю рынка «Золотой журавль». В кармане куртки затерялась записка от пропавшего брата: *«Они отслеживают тиканье. Сожги циферблат из бабушкиного комода»*. Над дверью висел сломанный хронометр 1930-х — подарок деда, чьи стрелки всегда показывали 4:44. В переулке за углом Сяо Хуа, девчонка с синим инеем на волосах, бросила
Алёша, десятилетний воспитанник петербургского пансиона, вытащил из кухонной ловушки раненую курицу по кличке Чернуха. Взамен та ночью привела его в подземные галереи, где гномы в бархатных камзолах толкались вокруг трона из корней. «Бери зерно, — прошипела Чернуха, ставшая вдруг министром с перстнем на лапе, — но если кому слово проболтаешь, пропадём оба». Утром Алёша спрятал конопляное семя в
