В пустынном городке Невада, штат Калифорния, Эмили Рамирес, мать-одиночка с татуировкой койота на запястье, моет окна в прачечной "Сухой ветер". Ее сын Джейкоб, 14 лет, в рваных кроссовках, находит за мусорным баком кость с выцарапанными цифрами "1987". "Mira, мамá, esto está frío como el hielo", — бормочет он, тыча пальцем в треснувший экран телефона. В тот же вечер
В Лагосе студент Чиди Мбака арендует комнату в полуразрушенном особняке на улице Адениран, чтобы сэкономить на общежитии. Его соседка Амина, продавщица на рынке Иддо, предупреждает: «Здесь по ночам скрипят половицы, даже когда ветра нет». В кладовке за грудой пустых бутылок из-под пальмового вина они находят замурованную коробку с фотографиями 1940-х: группа мужчин в костюмах колониальных
Лидия Мерсер возвращается в Харроу-Крик, заброшенный шахтерский городок в Аппалачах, после звонка из морга — опознавать тело матери, утонувшей в местном водохранилище. В полуразрушенном доме детства она рылась в коробке из-под гвоздей, которую мать хранила в амбаре: потрескавшиеся фотографии 1998 года с обведенными красным лицами подростков, ключ от заброшенной церкви Св. Иуды и конверт с
Эйра, библиотекарь из Рейкьявика, разбирала старые коробки в подвале, когда нашла потрепанный фолиант с обложкой из тюленьей кожи. Внутри — схемы геотермальных источников, испещренные рунами, которые жгли пальцы при касании. «Треск… как лед под ногами», — записала она в дневник, рисуя символ, похожий на спираль. В тот же день Лайам, инженер из Манчестера, налаживал датчики на станции «Несис» и
В старом доме на окраине Валенсии, в районе Грасиа с облупившимися ставнями, живут Карлос (строитель, вечно в пыльных ботинках) и Марибель (учительница литературы, собирает засохшие цветы в тетрадях). Их дети — Лусия, 17 лет, красит ногти в фиолетовый перед зеркалом в ванной, и Марко, 14, целыми днями гоняет мяч во дворе, разбивая горшки с геранью. Карлос задерживается на стройке у порта, прячет
Сави, 17 лет, живет с отцом Раджешем и матерью Миной в двухкомнатной хрущевке в Дхарави. Каждое утро она вытирает пыль с портрета деда-железнодорожника, пока Раджеш ворчит над чаем с прогорклым кардамоном: «Опять свет отключили — батарея у телефона на нуле». Мина, строча на машинке «Урал», бросает через плечо: «Вчера заказчик срезал цену за сари — хватит ли на рис?» Сави крадет со стола рупии из
Яна вытирала масляные руки о старую тряпку, пока Томаш копался в двигателе их бело-голубого «Шкода 706». «Ты же говорил, заменил ремень в Праге», — бросила она, подбирая растрепанные волосы под косынку. Он хмыкнул, доставая из кармана смятый чек от автосервиса на Жижкове: «Здесь написано "диагностика", а не ремонт. Самому пришлось лезть». Автобус заглох посреди дороги между Табором и
В Стокгольме Лина, архивариус с татуировкой в виде компасa на запястье, обнаруживает в подвале городской библиотеки потёртый дневник XIX века с пометками на грузинском. Там же — схема тоннелей под Тбилиси, пересекающихся с чертежами стамбульской цистерны Базелика. В тот же день Йенс, копенгагенский таксист, везёт клиента, который роняет конверт с фотографией Лины и обрывком карты. «Вы что, совсем
Алиса, 22 года, разливает латте в кофейне на улице Куйбышева. После смены бежит в пятиэтажку 1963 года постройки — бабушка Нина ждет лекарств от астмы. В подвале, где пахнет грибком и старыми покрышками, она репетирует: прикрученное к трубе зеркало, потрескавшийся линолеум, из динамиков хрипит «Арлекино». «Опять на кроссовках грязь?» — хрипит Нина, разглядывая следы на пороге. Алиса прячет
Лиза вытирала пыль с треснувшей чашки в старом доме под Вермонтом, когда нашла ключ в ящике комода с заедающей петлей. "Марк, тут что-то есть", — крикнула она мужу, который чинил протекающий кран на кухне. В подвале за бетонной стеной они обнаружили комнату с обоями в синих цветах 60-х: диван с провалившимися пружинами, радиола, пахнущая горелым пластиком, и календарь, где даты
В пригороде Лондона метеоролог-стажёр Эмили Картер, разбирая данные с датчиков в душном подвале Метеобюро, замечает аномальный перепад давления над Брикстоном. Её чашка с остывшим чаем дрожит от вибрации компьютера — на экране спутника спираль из туч закручивается слишком быстро. «Смотри, это же формируется прямо над рынком», — бормочет она коллеге-технику Раджу, указывая на монитор. Тот смеётся:
Эйлин Мёрфи, девятнадцати лет, каждое утро протирает стойку в отцовском пабе «Горчичное зерно» на окраине Корка. Запах подгоревшего бекона и пива смешивается с криками моряков, которые спорят о пропавшем грузе виски. Её младший брат Шон, в рваной куртке с нашивкой кельтского креста, исчезает на три дня, возвращаясь с синяками и пачкой фунтов в кармане. «Кипят не только чайники», — бросает он,
