Эмили, рыжая в очках с потрескавшейся оправой, первой заметила, что в домике №3 пахнет плесенью и хлоркой. Джейк, вожатый с татуировкой ящерицы на шее, ковырял костер железным прутом: "Тут в 85-м девчонка пропала. Говорят, ее дух до сих пор кидает камни в окна". Лагерь "Сосновый Бор" — десять покосившихся домиков у озера, столовая с заедающей дверью и сарай, где ржавые лыжи
Эмир, рыбак с засаленными руками и вечно пахнущий солёной водой, каждое утро проверял сети у причала Каракёя. В один из дней между дохлыми медузами он вытащил кусок кожи с выжженными знаками — карту, где вместо улиц Стамбула зигзагами бежали линии, напоминающие подземные туннели. «Босфор сегодня подарил нам не рыбу, а загадку», — пробормотал он, показывая находку Лейле, студентке, которая в это
Лена Дюваль, 22 года, переезжает в крохотную квартирку на Монмартре с окнами на серые водосточные трубы. Утром она разбивает фарфоровую чашку с трещиной — подарок покойной бабушки-актрисы — пока пытается заварить кофе в полутьме. На прослушивании в театре «Ла Луна» директор Жерар, поправляя галстук с пятном, бросает: «Ваша Джульетта больше похожа на дворняжку, чем на влюблённую». По дороге домой
В кафе *Kopi Pahit* на окраине Джакарты Арди, 27-летний бармен-неудачник, тайком пишет стихи в потрёпанном блокноте с обложкой из козьей кожи. Каждую среду после смены он встречается с Ланой, студенткой факультета архитектуры, которая заказывает эспрессо и оставляет под чашкой смятые листки со своими рисунками — чёрные птицы, разбитые окна, силуэты без лиц. «Ты когда-нибудь покажешь это кому-то,
Аю, Диан и Баджо приехали в Пенгасинан — деревню, где дождь пахнет гвоздикой, а по утрам над рисовыми полями стелется сизый туман. Аю снимает на старый фотоаппарат алтарь с подношениями: рассыпанный рис, смятые цветы гибискуса, пепел от благовоний. «Это не для туристов, — шепчет Диан, листая блокнот с записями о Джаранг Гуванг. — Говорят, танец завершают только мёртвые». Местный старик Маде,
Адеола, строгая юристка из района Икеджа в Лагосе, каждое утро начинала с яиц с перцем и чая из гибискуса. Её младшая сестра Чиома, парикмахерша в салоне «Golden Curls», красила ногти клиентке ярко-розовым лаком, когда пришло сообщение о госпитализации отца — Олувасеуна. «Доктор сказал, нужна операция на сердце. 2 миллиона найр», — бросила Адеола, пересчитывая купюры в старой жестяной коробке.
Лиза, старшая горничная отеля «Сильвер Пайн», нашла тело мужчины в номере 214 в семь утра. Ковер возле кровати был пропитан кровью, а на тумбочке валялся пустой мини-бар. Она позвонила Максу, ночному администратору: *«Ты должен подняться. Сейчас. Он холодный»*. Макс, жуя остатки вчерашнего бургера, замер у двери: *«Это тот тип, который скандалил из-за шума после концерта. Если менеджмент узнает —
Эрин, рыжая восемнадцатилетняя студентка колледжа Истсайд, торопливо печатает в углу кафе *Двойной эспрессо*, проливая латте на клавиатуру ноутбука. «Ты правда думаешь, что гайд из десяти шагов поможет тебе перестать целоваться, как робот?» — смеётся её соседка Майя, разглядывая скетчи с диаграммами на экране. Эрин, пряча загоревшуюся щёку за стаканом с айс-кофе, клянётся доказать, что её
Джейк, в засаленной куртке с нашивкой «Роквудский металлург», каждое утро таскает спрессованные угольные брикеты в грузовик, который вечно ломается на полпути к штабелям у порта. Его соседка Мира, в рваных перчатках и с термосом холодного кофе, рисует на ржавых стенах завода граффити — летучих мышей с шестеренками вместо крыльев. «Слушай, если пресс сегодня опять заглохнет, я брошу эту хрень в
Джейк, младший из братьев, работает барменом в чикагском пабе *The Rusty Anchor*. После смерти отца он находит в старом гараже конверт с ключами от склада в Милуоки. «Ты вообще смотрел, что там?» — спрашивает его сестра Лена, перебирая папки в квартире, заваленной пустыми пивными кегами. Средний брат, Эйден, угрюмый механик, отказывается ехать: «Мне плевать на его хлам». Только когда Джейк
Ола, сорокалетняя работница текстильной фабрики в Лодзи, втихаря выходит замуж за своего шестидесятилетнего босса Виктора. Церемония в загсе — дешёвое платье из секонда, торт из супермаркета, два свидетеля из цеха. Дочь Виктора, Зося, узнаёт о свадьбе, когда находит в кармане отца пустую бутылку из-под водки с запиской: «Спасибо за всё. Твоя Оля». Она врывается в фабричный офис, швыряет бутылку в
Мэй-лин, 48 лет, в пятничный обед вытирает руки о фартук с запахом трески, пока покупатель в сингапурском рыбном ряду торгуется за кальмаров. «Последняя цена — 12 долларов, или идите к Маллиге, у него тухлятина», — бросает она, перекладывая лёд на прилавке. В это время Инсу, 52 года, в крошечной химчистке в Пусане пытается оттереть пятно от кимчи на шёлковом платье клиентки. «Вы уверены, что это