Эдвард Фой


Лейла, 19 лет, в синей куртке с оторванным карманом, каждое утро мешает карамельный латте в кафе *Drip & Grind*. Картер, ее сводный брат, чинит Yamaha Virago в гараже за заправкой — руки в машинном масле, радио орет хеви-метал. В среду, когда Лейла выносила мусор, нашла под провалившейся доской в переулке дневник с инициалами S.M. «Тут про какого-то Рикки с тату дракона на шее, — сказала она,
Джейкоб Бау, сорока семи лет, продолжает преподавать в рижской художественной академии, хотя уже пару лет как не может продать ни одной своей работы. В мастерской, пахнущей скипидаром и старыми яблоками, он растирает краски, ворча на слишком дорогой ультрамарин. Вечера проводит за чаем с вареньем, слушая по радио сводки, которые становятся всё тревожнее. Он говорит жене Марте: «Моё место здесь, у
Иосиф Бау, польский художник, сделал то, что почти невозможно представить: добровольно отправился в нацистский лагерь в Кракове. Он знал, что шансов выжить мало, что условия будут невыносимыми, но для него это было единственным способом быть рядом с семьей, которая оказалась там раньше. Представьте себе этот выбор: жизнь или семья. Иосиф выбрал любовь, выбрал людей, которых любил, даже ценой