Кларисса Пинейро


    	
        Лукас, 16 лет, копался в ржавом баке у дома, пытаясь собрать последние капли воды из конденсата. Его бабка, Дона Роза, скинула с плеч корзину с сухим бельем: "Если к вечеру не найдешь, опять будем пить кактусовый сироп". Ветер гнал красноватую пыль с высохшего русла Рио-Саладо, где старики до сих пор искали кости пропавшей в 80-х экспедиции. За развалинами церкви Носса-Сеньора-да-Секура
    	В припортовом районе Санта-Клара пятнадцатилетний Жуан находит в груде мусора куклу с треснувшим фарфоровым лицом. Ее платье пахнет плесенью, а на шее — след от веревки. "Смотри, тут буквы на спине — *Инес, 1921*", — показывает он подруге Лусиане, тыча пальцем в выцветшую бирку. Ночью они пробираются через ржавые ворота местного кладбища, где земляник Родриго когда-то похоронил свою
    	Терезе 77, и вся её жизнь прошла на заводе по переработке мяса аллигаторов в маленьком городке посреди Амазонки. Она не думала о пенсии — работа держала её на плаву, давала смысл. Но вдруг пришёл новый закон: стариков теперь признают «нетрудоспособными» уже с 75, и государство решает за них — пора в колонии, подальше от молодых и «полезных». До переселения остаётся всего несколько дней, и у