Александр Подобед


Лида, 17 лет, выскальзывает из квартиры в хрущёвке на окраине Перми, прижимая к груди пластиковый пакет с паспортом и потрёпанным блокнотом. На автовокзале она пятый час прячется в туалете за киоском с чебуреками, пока грузчик Семён, в засаленной куртке с шелестящими карманами, не замечает её дрожащие пальцы на поручне автобуса Москва-Сочи. «Поедем. Или нет?» — бормочет он, вытирая ладонь о
Иван Строгов, водитель троллейбуса с облупившимся номером «17», жил в хрущёвке на окраине Петербурга. После развода с Мариной он неделями не выключал рацию таксистов, слушая эфир вместо радио: «Кортеж на Невском, объезжай через Тучков», — трещало из динамика. По вечерам открывал банку тушёнки с морщинистой картошкой, ел прямо из кастрюли, глядя на трещину в кухонных обоях — розовые пионы,
Артём, 34 года, сантехник из Питера, нашел в подвале хрущёвки на улице Чайковского заваленную старыми коврами дверь. В щели светились зелёные отсветы, пахло махоркой и пылью. Он принёс фонарик, выломал ржавые петли — за порогом оказалась кухня его детства: линолеум в трещинах, календарь с 1999 годом, на столе недоеденный бутерброд с колбасой «Докторская». «Ты где пропадал?» — услышал он голос
Алексей Соболев, хирург из московской горбольницы №15, роняет пробирку с кровью, когда коллега Гена молча кладет перед ним снимки легких. "Лёха, тут все плохо", — бормочет Гена, проводя пальцем по затемнению на пленке. Алексей, не отрываясь от пятна ржавчины на батарее под окном, вдруг замечает, как пахнет перекисью — резко, как в день первой практики. Дома, разогревая в микроволновке
Кирилл приехал в Тверь после полуночи, когда Ольга уже третью неделю рылась в старых коробках на чердаке. Отец, Николай Петрович, исчез, оставив в ящике кухонного стола квитанцию за хранение ячейки и обрывок карты с пометкой «заводской клуб, 1987». Сестра достала смятый конверт: «Смотри, тут его почерк — „не ищи, сами разберёмся“». Кирилл щурился под свет керосиновой лампы — электричество в доме
Вот, попробую передать эту историю по-своему, как будто рассказываю приятелю за чашкой кофе: Знаешь, есть такие сюжеты, где героя будто сама судьба топчет — вот этот майор, Рома Ветров, из тех. Представь: спецназовец, афганец, весь израненный жизнью, а вместо тихой пенсии ввязывается в войну с наркомафией. Ну типичный «один против всех», да? Только здесь всё как-то... слишком по-настоящему.
Вот, смотри: война закончилась, а наш Ян, который всю эту адскую мясорубку прошел под прикрытием в самой пасти Абвера, наконец-то едет домой. Ну думал же, всё – сейчас обнимет жену, дочку впервые за годы увидит... Ан нет! Судьба, как всегда, подкидывает сюрприз. В лесу его банда «лесных братьев» караулит – и ведь главарь-то оказался его же бывшим напарником по разведшколе. Ирония, да? Вместо
Костя просыпается от того, что дочь Катя снова хлопнула дверью. На кухне холодильник гудит, как улей. Жена Лена ставит перед ним кофе: «Опять не спал?» Он молча отодвигает чашку. Вещи в их квартире в новостройке начинают жить своей жизнью: нож сам упал с магнитной держалки, в детской двигаются тени. Соседка баба Нина, встретив его в лифте, крестится и шепчет: «Здесь нечисто. В старом доме