Озгюрджан Чевик


Элиф, 34 года, каждое утро разворачивает газету *Hürriyet* на кухонном столе, пока сын Али, 12 лет, ковыряет вилкой в миске с оливками. «Опять опоздаешь на урок турецкого, — бросает она, завязывая платок. — Вчера учительница звонила из *Çankaya İlkokulu*». Али молча надевает рюкзак с оторванным ремешком, мать сует ему лепёшку с патокой — пальцы липкие, приходится вытирать об джинсы. После школы
Вот, представляешь: горы, снег по колено, а эта проклятая антенна как назло сломалась. Отправили ребят чинить — обычная рутина, думали. Ан нет, попали в переплёт — засада, стрельба, крики... И остаются они вдвоем: Бекир, видавший виды старожил, и Огуз, этот очкарик-историк, который в армию-то вломился добровольно, видимо, учебники начитался про героизм. Вот смех-то! Старший ворчит, как медведь с