Дар боли (2025)

Эдгара хроническая боль, от которой лекарства уже не спасали, свела к работе смотрителем в полутемных залах Британского музея. Его день — это пыль на витринах с египетскими амулетами и приглушенные шаги по паркету. В кабинете доктора Харрисон на очередном приеме, отложив его карточку, только развела руками: «Ваше тело, Эдгар, будто решило само себя атаковать. Больше мы не лечим, мы управляем симптомами». Он возвращался в свою пустую квартиру в Блумсбери, где единственным движением была паутина на балконе, и тер руку, словно пытаясь вытереть пятно, которое видел лишь он.

Все изменилось в хосписе «Св. Иуда», куда он наведывался к соседке. Прикосновение к плечу умирающей от рака Оливии — и внезапная, оглушительная тишина в его собственном теле, в то время как она, вздохнув, прошептала: «Как будто отпустило…». Потом были эксперименты: намеренное касание руки коллеги с мигренью, потом — случайный прохожий со сломанной ключицей. Боль перетекала в него, оседала ломотой в костях, но он научился ее выдерживать. Пока не встретил сына Оливии, Бена, с изуродованными ожогами руками. После их рукопожатия Эдгар, стоя у плиты, не почувствовал, как схватился за раскаленную конфорку. На его ладони не осталось и следа. Именно тогда он понял, что дар начал требовать больше, чем просто временное облегчение других.