Монголы (1961)

Вот, представляешь: 1240 год, где-то на стыке Руси и Польши копошатся тучи пыли — это орды Агатая, сына самого Чингисхана, уже нависли над Европой как проклятие. Всего пару рек переплыть, пару стен разрушить — и пиши пропало. Европейцы, конечно, в панике: "Шлемы на головах трещат от мыслей, как остановить эту лавину?" Отправили в Суздаль какого-то Стефана Краковского — поляка, говорят, с языком острым да дипломатичной улыбкой. Ну типа договориться, подмазать, золотом посыпать... Да только Агатай — он ж не из тех, кто слушает. Стоит там, в степном ветре, лицо как скала, а в глазах — эта... холодная ярость, знаешь, когда даже страх не цепляется. Стефан, бедолага, наверное, коленки под собой не чуял, а говорил-говорил, пока хан молчал. Мир? Какое там! Война уже вон — в криках ястребов над полем, в звоне клинков о стремена. А потом — бац! — рассвет, которого никто не ждал. Сойдутся где-то под Рязанью, под Краковом, чёрт его знает... И пойдёт рубка такая, что земля сто лет не заживет. Кровь впитает, кости пережует — и всё. Либо Европа станет пеплом под копытами, либо... Ну, или монголы вдруг передумают. Хотя кто их разберёт — эти степные демоны. Слушай, а ведь могло всё иначе повернуться. Вон, историки потом пишут: "Переломный момент!" А тогда, в тот год, это просто ветер с востока пахнул гарью — и всё.