Революция (1985)

Вот, представляешь, жил себе Том Добб — обычный мужик с ружьём да лесными тропами в голове. Война за независимость? Да плевать он на неё хотел! После того как хворь забрала жену и троих ребятишек, остался у него только Нед — сынок четырнадцати лет. Том тогда, кажется, и душу похоронил вместе с ними — замкнулся, как раковина, даже соседи перестали заглядывать. Но жизнь-то, она ж подколет. Вдруг Нед — этот щекастый пацан, который вчера ещё лукошко с грибами таскал — записывается в армию колонистов. Ну как тут сидеть сложа руки? Том, скрипя сердцем, берёт мушкет: "Хоть умру, а рядом с парнем буду". А война... Она ведь как болото — втягивает постепенно. Сначала шаг за сыном, потом за товарищами, а там глядь — и сам уже веришь, что эта вонючая окопная грязь и есть "свобода". Нелепо, да? А ещё Дейзи. Богачка, аристократка, — да как она с ними, простолюдинами, сошлась? Глаза, понимаешь, у неё — как порох в темноте вспыхивают. Шепчет Тому на привале: "Мы же не за короля воюем, а за завтра". И ведь верится почему-то, хотя от её кружевных платков до окопов — как до луны. Англичане — те хоть и в алых мундирах красуются, да только кровь на них не отстирывается. Наши-то — кузнецы, пахари, сапожники — против пушечной картечи да штыков. Смешно, если б не страшно. Нед то и дело в атаку рвётся — видно, мать в нём проснулась, та самая, что с медведем голыми руками спорила. Том сжимает мушкет, думает: "Доживём ли до рассвета?" А рассветы-то всё кровавее... Война ведь не героическая картинка — она воняет порохом, блёванью и страхом. Но где-то там, за этим адом, маячит эта проклятая "свобода". Или просто иллюзия? Том уже не уверен. Только знает: назад пути нет.