Я, Мы (2021)

Лена, 23 года, моет полы в кафе *Zur alten Uhr* на углу Мариахильферштрассе. В перерывах рисует на салфетках — черепа с венками из эдельвейсов. Томас, студент Академии изобразительных искусств, замечает её эскизы. «Ты копируешь Шиле, но добавляешь… сосиски?» — тычет пальцем в сардельку на рисунке. Она смеётся: «Это рука. Вчера три часа чистила фритюрницу — всё в жире». Он тащит её в катакомбы под собором Святого Стефана, где на стенах выцарапаны имена солдат XVIII века. «Смотри, они тоже хотели остаться, даже под землёй», — Томас прижимает ладонь к чьему-то «Franz 1792», оставляя отпечаток краски от рукава. Лена достаёт маркер: рисует рядом свою черепаху в тирольской шляпе.

Фрида, соседка Лены по общежитию на Гампендорферштрассе, крадет краску из строительного магазина Billa — перекрашивает дверь квартиры в ядовито-розовый. «Хозяин повысит аренду, если увидит», — ворчит Карл, повар из кафе, заклеивая трещины в стене газетами с репортажами о баллоте. После смены они пьют шпецер в баре «Крокодил», где Томас спорит с бариста о том, можно ли считать уличные стикеры искусством. «Твои граффити на электрощитках — как детская корь», — бросает бариста, вытирая бокал. Лена молчит, ковыряет ногтем этикетку от пива: завтра её вызовут в участок за рисунок на трансформаторной будке возле Пратера. Карл, разливая суп-кнедль, скажет: «Беги. Или рисуй так, чтобы стирать не решились».