Титаник: Кровь и сталь (1 сезон)

В доках Белфаста Лоренцо Мальдонато, инженер с акцентом, смешанным из ирландского и сицилийского, тыкает перчаткой в трещину на стальном листе. Его помощник Шон О’Нил, парень лет двадцати с обожжёнными кислотой пальцами, перебирает чертежи. «Здесь, смотри — шов расходится, как старая рана», — Лоренцо вытирает лоб, оставляя полосу сажи. В углу цеха директор МакКлинн, шотландец в костюме из ливерпульской шерсти, кричит в телефонную трубку: «Заварите и забудьте! Бирмингем ждет груз к пятнице». Шон шепчет: «Слухи ходят, в трюме третьего отсека вода просачивается». Лоренцо роняет гаечный ключ — звон эхом бьётся по металлическим стенам.

На палубе Элоиза Деверо, в платье, сшитом в Лионе, разбивает веер о перила, споря с Джеком Торнтоном, чьи сапоги пахнут канадской смолой. «Ваши заводы — мусор, месье! — кричит она. — Сталь ломается, как печенье». Внизу, между ящиками с андалузскими апельсинами, гитарист Карлос Мендоса играет «Фламенко дель Мар», а дети из третьего класса стучат каблуками по мокрому полу. Ночью капитан Шмидт, получив телеграмму с кодом «Эдельвейс», прячет конверт в раме портрета кайзера. Лоренцо с фонарём пробирается в трюм, натыкаясь на бочки с испанским вином. «Держи, — Шон вылезает из тени, суёт ему ледоруб. — МакКлинн велел охране стрелять в нарушителей». Где-то внизу, под ногами, слышен скрежет — будто гвоздь по стеклу.