Лив, студентка факультета архитектуры, врезается в Магнуса на велосипедной дорожке возле Нюхавна, когда пытается объехать туристов. «Извини, я…» — бормочет она, подбирая рассыпавшиеся чертежи с пометками о модернистских фасадах. Он, в заляпанном мукой фартуке поверх черной худи, хватает её за локоть, чтобы она не упала в лужу. «Ты везде так торопишься?» — смеётся Магнус, протягивая мокрый лист с
Сергей Малышев, инженер-оптик из закрытого НИИ под Томском, обнаружил аномалию в расчетах лазерной установки «Заря-9». Вместо запланированного рассеянного луча прибор выдавал сфокусированный импульс, прожигавший бетонную плиту на испытательном полигоне. «Смотри, кофе закипел», — бросил напарник Вадим, тыча пальцем в дымящийся термос рядом с перегруженным генератором. Сергей проигнорировал шутку —
Клара Дженсен, ветеран местного отдела, нашла третье тело за месяц у старой водонапорной башни на окраине. Жертва — Эдди Ларк, разнорабочий из автосервиса «Гас & Сыновья», — лежал лицом в луже, зажав в руке обрывок карты с пометкой «Парк Гринов». В кармане его джинсовой куртки застрял клочок рыжих волос, похожих на синтетические нити от дешевого парика. Шериф Томпсон хрипел в трубку: «Опять
Сирил Блейк, 17 лет, таскает ящики с углём на заднем дворе отцовской мастерской в Брикстоне. По вечерам он чинит старые велосипеды под треск радио — там говорят о забастовках докеров и пропавших без вести. В пятницу, пока отец спал на раскладушке с бутылкой дешёвого виски, Сирил нашёл в кармане его промасленного комбинезона билет на паром до Кале. «Чёрт, он собрался?» — спросила Джесс, его
Антон сидит на скамейке у разрушенной беседки, сжимая в руках потёртый блокнот с зарисовками ржавых качелей. Лида подходит сзади, шурша полиэтиленовым пакетом из магазина «У Галины» — внутри пачка «Беломора» и банка тушёнки. «Опять на том же месте торчишь? — бросает она, садясь рядом. — Семёна искал или себя?» Он молча показывает на трещину в бетоне, где лежит обломок детской машинки — синей
Элайза, в потёртой ковбойской шляпе и резиновых сапогах, выгружает мешки с удобрениями из ржавого пикапа. Рядом Маркус, её младший брат, чинит старый трактор Ford 8N, сплёвывая табачный сок в жестяную банку. «Ты точно не передумаешь насчёт Чикаго?» — бормочет он, не отрываясь от двигателя. Элайза молчит, смотрит на горизонт, где пыльная буря сливается с серым небом. Вечером, за столом с
Лора, бывшая барменша из Бруклина, застряла в провинциальном Юма-Сити после развода. Её сосед по трейлеру Макс, ветеринар-неудачник, вечно ковыряется в старой «Хонде», пытаясь починить кондиционер. В пятницу утром Лора нашла под скамейкой в парке ржавый сейф с пачками стодолларовых купюр. «Чёрт, тут больше, чем я за десять лет накопила», — прошептала она, спрятав деньги в мешок для мусора. Макс,
В подъезде хрущёвки на Ленинском проспекте пахнет краской и старыми трубами. Артем, в потёртой кофте с пятном от кофе, подключает самодельный нейроинтерфейс к серверу в подсобке. «Лида, проверь шифрование — у них на Тульской уже сработала сигнализация», — бормочет он, пока на экране мелькают строки кода. Лида, в очках с треснувшей линзой, щёлкает жвачкой: «Если ещё раз полезешь в их облако через
Эвелин Картер, экс-сотрудница ФБР с поддельным удостоверением на имя Лора Шмидт, моет стойку в «Красном люке» — полузаброшенном клубе возле порта Лос-Анджелеса. Запах пережаренного кофе смешивается с дымом от сигарет клиентов: докеров, водителей-дальнобойщиков, пары менеджеров среднего звена в помятых рубашках. В 3:17 ночи бармен Маркус, бывший морпех с татуировкой «Semper Fi» на шее, передаёт ей
В деревне Подлипки, засыпанной октябрьской грязькой, Иван Сазонов ковырял ржавым гвоздём подметку сапога. Из разбитой печки валил дым — последние дровишки кончились вчера. «Опять немцы мост бомбили», — бросил сосед Федя, разбирая берданку с облезлым прикладом. Лиза, дочь фельдшера, тащила через двор корыто с окровавленными бинтами: «Вань, помоги, а то завтра перевязку делать нечем». За её спиной
Карла Мендес, 34 года, продюсер канала *TV Ouro*, каждую среду в 6 утра едет на съемки в автобусе с потрескавшимися сиденьями. Ее квартира в Сан-Паулу — пятый этаж, облупившаяся краска на подоконнике, где стоит горшок с увядающей орхидеей. На студии, заваленной проводами и пустыми стаканчиками *cafézinho*, она ссорится с оператором Маркусом: «Ты снова убрал кадры с Рикардо! Он платит нам за эфир,
В Мумбаи, 17-летний Адитья моет потрескавшиеся глиняные чашки в «Chai Nook» — лавке, где воздух пропитан имбирем и жженым сахаром. Его сестра Мира, в платье с выцветшим узором, пересчитывает рупии под стуком вентилятора: «*Снова не хватает на аренду*», — бормочет она, поправляя очки. Адитья, не слыша слов, щурится на ее сжатые губы. Вечером, возвращаясь через переулок с облупленной рекламой