Ахмет, с потрескавшимися от ветра губами, гонит овец по каменистому склону возле деревни Чамлы. В кармане его выцветших штанов лежит потёртая фотография отца, погибшего при обвале в той же долине год назад. «Этих баранов продашь — землю отберут», — шипит дядя Хасан за столом, разламывая лепёшку. Вечером Ахмет крадёт из сарая дедовский компас с треснутым стеклом — единную вещь, оставшуюся от
Али, с запахом рыбы на потёртой куртке, торгуется с поставщиком на стамбульском рынке возле Галатского моста. "Три лиры за кило, иначе мои дети завтра без ужина", — бросает он, вытирая руки о фартук. Мехмет в мятом пиджаке наблюдает за ним из-за прилавка с дешёвыми часами, потом подходит: "Слушай, у меня есть схема — золото. Но нужен человек, который не блефует при виде
Сергей копошится в мастерской на Литейном проспекте, пытаясь дописать портрет покойной Елены. На мольберте — её незавершённый профиль с родинкой у виска, палитра засохла ещё в прошлом году. «Ты как сквозь туман меня видишь», — всплывает её фраза за завтраком, когда он в сотый раз поправлял свет на её лице. После похорон женится на Ольге, фармацевтке с Васильевского: она таскает в квартиру коробки
Четверо подростков из чикагского пригорода — Джейк, рыжеволосая Лила, заикающийся Маркус и Эмили в очках с толстой оправой — находят в подвале заброшенной церкви Св. Клары металлический диск, покрытый скандинавскими рунами. Лила, копаясь в груде старых гимналов, случайно активирует артефакт вспышкой своего телефона. На следующее утро Джейк замечает, что шрам на его ладони исчез, а Маркус, чиня
Эвелин Кеннеди, 28 лет, в рваной кожаной куртке, копалась в ящиках старого гаража в пригороде Монреаля. Нашла карту с пометками красным маркером — "Делакруа, Квебек", "шахта №4". Ее младший брат, Лиам, 19, в очках с толстыми линзами, тыкал в ноутбук: «Тут про урановую сделку 1982 года. Дед вляпался?» За окном гудел поезд, на столе валялись чеки из кафе *La Petite Vie*, где
Зола, 23 года, с утра протирает стойку в кафе *Красный Бобовый Пирог* на окраине Нового Орлеана. Запах жареных бананов и грязная форма официантки с пятном от гуавы на рукаве — её обычный вторник. Вечером, возвращаясь через переулок за мусорными баками, она натыкается на Минерву, 50 лет, в платье с выцветшими узорами орхидей. Та хватает Золу за запястье: *«Ты думаешь, случайно эти сны про огонь и
Кей О, рыжий паренёк в засаленной куртке, копался в двигателе старого грузовика в мастерской своего отца на окраине Спрингфилда. Его подруга Мира, в очках с треснувшей линзой, пыталась собрать устройство из микроволновки и автомобильного аккумулятора у себя в гараже. «Снова взорвёшь пол-квартала?» — крикнул Кей О, вытирая руки об тряпку. «Это контролируемый выброс энергии!» — огрызнулась Мира,
Лиза Морган, студентка колледжа из Ванкувера, в подвале старого дома находит дневник пропавшего брата, Томми. На обложке — пятно от вишнёвого джема, а на последней странице — схема тоннелей под городом с пометкой *"Они не ушли, они ждут"*. В кармане куртки Томми она обнаруживает билет на автобус до Сент-Джонс, смятый, как будто его сжимали в кулаке. В кафе *"Blue Mug"*
В старом квартале Дубая Зейн аль-Фарид, 19 лет, тайком репетирует с группой на заброшенной крыше, пряча электроуд от отца-торговца коврами. «Сын, музыка не оплатит счета», — рычит отец, разбирая коробки с *аджманскими* коврами, пахнущими овечьей шерстью и пылью. По ночам Зейн переписывается с Прией из Мумбаи — она бьет в табла под гул вентилятора в комнате, заваленной учебниками по инженерии.
Джанеки, в розовом сари с выцветшими узорами, каждое утро подметала двор перед домом в Раджастхане, пока её муж Виджай допивал чай с кардамоном. "В магазине тканей клиенты ждут, а ты третий час копаешься с бритвой", — бросала она, вытирая пот со лба. Виджай, поправляя клетчатый тюрбан, ворчал: "Солнце ещё не в зените, успеем". К вечеру выяснялось, что он забыл оплатить счёт за
В прибрежной деревне Малапурам 17-летний Авинаш чинит разбитую гитару скотчем, пока его младшая сестра Прия колотит по ржавым кастрюлям во дворе. Их сосед Раджа, сын рыбака, тайком перепродаёт старые пластинки на рынке — вырученные рупии тратит на струны для самодельной ситары. После утренней молитвы в храме Шивы ребята репетируют в заброшенной лодке, переделанной в студию: Авинаш пытается
Радха, в простом хлопковом сари с выцветшим узором, каждое утро мелет зерно на каменной жернове возле хижины, пока дым от очага смешивается с запахом коровьего навоза. Кришна, в залатанной рубахе, перегоняет стадо в поле мимо храма Вриндавана, где колокольчики звенят под порывами ветра. «Смотри, цветы кадамбы упали на тропу», — говорит он, протягивая ей ветку, пока она перевязывает рану на копыте