Радха, 22 года, в синем хлопковом сари с выцветшей каймой, каждое утро чистит металлические сосуды у колонки во дворе. Её мать, Лалита, ругается на соседку, которая «случайно» ставит свои горшки на их сторону. Шивам, парень из переулка за рынком, чинит радиоприёмники в крохотной мастерской — стены там заляпаны паяльной кислотой, а на полке валяется разобранный транзистор 1970-х. Их взгляды
Шабана Мукерджи, 19 лет, каждое утро просыпается в тесной комнатке на окраине Мумбаи, где окно завешено старым сари вместо шторы. Она моет полы в кафе «Золотой манго», пока владелец, Ракеш, кричит: «Не забудь углы, девочка! Завтра приедет инспектор». После смены прячет блокнот с эскизами граффити под прилавком — рисует на развалинах фабрики в районе Дадра, куда местные подростки тайком приносят
Байрава Кришнан, новый коллектор округа Тирукурал, в первый же день сталкивается с жалобой от рыбака Муту: «В канаве за школой три дня лежит труп — полиция говорит, *ждите монсун*, смоет». Вместо совещания Байрава едет в деревню Палайур, где местный подрядчик Рави в голубой рубашке с пятнами бетеля выгоняет вдову Камалу из дома из-за долга в 15 000 рупий. «Кредит брал мой муж, а он умер от
Сона Мисхра, девушка из провинциального Барели с привычкой добавлять кардамон в чай даже в июльскую жару, переезжает в мумбайскую квартиру к мужу Аджаю, который работает аналитиком в банке. Их дом — трешка с мраморным полом, где свекровь Гита Патель каждое утро пересчитывает столовое серебро, а младший брат Рахул ворчит: «Опять *бабу* из деревни привез? Пусть хоть туалетную швабру не путает с
Раджеш, 24 года, торгует самосой в ларьке у станции Черчгейт в Мумбаи. Каждое утро он вытирает липкий прилавок тряпкой, пахнущей куркумой, и переругивается с рикшами, которые паркуются слишком близко: «Эй, Бабу, у тебя глаза картошкой засыпало? Тут люди проходят!» По вечерам забегает его друг Амит — водитель авторикши с потертым iPhone — и тащит его в задымленный бар *Shanti*, где они пьют
Адам копался в ящике с гвоздями, когда к нему вломилась младшая сестра Мира. «Папа снова кричал на маму из-за долгов за рис», — бросила она, хватая со стола пачку рупий. Он выхватил деньги обратно: «Эти на аренду трактора». Мира фыркнула: «Ты как дед — все копить, а семья голодает». За окном лавки трещали авторикши, а продавец бананов орал на мальчишку, стащившего связку плодов. К вечеру Адам
Шивани, в потёртой кожаной куртке, каждое утро толкается в переполненном автобусе до участка в районе Дадара. Её стол завален папками с делами о пропавших девушках, рядом — стаканчик холодного чая с прилипшей мухой. «Опять эти банды с окраин», — бросает она Арджуну, своему напарнику, который чистит апельсин перочинным ножом. Тот усмехается: «Сначала найди тела, потом жалуйся». Вечерами Шивани
Кабир Сурі, 28-летний программист из шумного района Бандра в Мумбаи, снимает квартиру на третьем этаже с видом на забитую рикшами улицу. Его жизнь усложняется, когда соседка Прити Шарма, учительница младших классов, вынуждена переехать к нему после затопления ее квартиры. «Ты же не хочешь, чтобы я ночевала в школе?» — бросает она, ставя на плиту кастрюлю с чаем, пока Кабир неуклюже передвигает
Джитендра застрял в пробке на мосту Ворли, опоздав на собрание в офисе *Shine Electronics*. Гаятри, вытирая пот со лба в душном классе муниципальной школы, проверяла тетради с ошибками в словах «электричество» и «конденсатор». Вечером они ели холодные паратхи с остатками алу-гоби, споря, кому платить за сломанный кондиционер. «Ты же знаешь, моя премия задерживается», — бормотал Джитендра,
Джагга, детектив из Мумбаи, копается в архивах старого участка, пытаясь связать убийство торговца специями в районе Дадара с исчезновением ключевого свидетеля. Его отец, Пракаш Рао, погиб десять лет назад — официально «при исполнении», но в ящике стола Джагги лежит фотография с разбитым служебным револьвером отца, найденным на месте ДТП. «Почему пули нет в отчете?» — бормочет он, перебирая
Арадхи Мукерджи, 22 года, копается в коробках со старыми газетами в тесной квартире на окраине Мумбаи. Ее брат Вихан, в засаленной футболке, бросает: «Папа хранил эту макулатуру вместо фотоальбомов. Искал компромат на дядю Раджива?» В углу комнаты гудит вентилятор, не справляясь с запахом плесени. Арадхи находит конверт 1998 года с адресом в Гоа — письмо от незнакомки по имени Лайя, упоминающей
Руф, британский фотограф-документалист с выцветшим шрамом на левой руке, приезжает в Шанхай по следам украденной из музея Лондона китайской нефритовой печати XVII века. В старом районе Пуси он натыкается на лавку старьёвщика Ли Мина, где среди груды фарфоровых чашек замечает похожий артефакт с трещиной в форме молнии. «Сколько за пыльный камешек?» — спрашивает Руф, вертя печать в руках. Ли Мин,