Аша Наяк, полицейский в синей форме с потёртыми пуговицами, приезжает в Гокул — деревню, где дороги покрыты рыжей пылью, а по утрам пахнет жасмином и дымом от коровьих лепёшек. В доме отца, покончившего с собой через повешение, она находит дневник с кривыми строчками: *«Викрам хочет землю… не могу молчать»*. Мать, перебирая рис на кухне, шипит: «Брось, дочь. Здесь вопросы задают пулями, а не
В деревне Джайпургарх старый дом Тхакуров трещит по швам: Виджай, старший сын, пытается удержать землю от продажи ростовщикам. Его жена Шивани прячет фамильные серебряные чашки, пока кредиторы стучат в резные двери. Младший брат Адитья, в рваных кедах и джинсах с заплаткой на колене, спорит с отцом: *«Зачем нам эти поля, если трактор сломался еще в прошлом муссоне?»* На базаре за киоском с
Аша, девушка из деревни Раджпур, каждое утро проверяет уровень воды в глиняном кувшине у порога. Её брат Викрам, уехавший в Мумбаи работать на стройке, звонит по воскресеньям. «Деньги перевел, — говорит он, — хватит на месяц риса». Аша молча смотрит на трещины в земле, где раньше росла пшеница: «Деньги не выкопают колодец глубже». Она уговаривает соседей — миссис Деви, которая до сих пор ходит в
Мунна, 17 лет, вкалывает в чайной лавке возле вокзала Чаттрапати Шиваджи. Каждое утро разгружает мешки с кардамоном, пока хозяин Сурендра орет: "Следи за пенкой, иначе вычту из зарплаты!" После смены болтается с Раджешем у киоска с панипури — тот ворчит, разглядывая треснувший экран своего Nokia: "Мамаша опять требует деньги на лекарства. Где взять, а?" Мунна мечтает о
Анита, парикмахер из маленького салона возле рынка в Джайпуре, каждый день слушала клиенток, жалующихся на мужей. «Мой Шьям даже чайник включить не может — сразу зовет служанку», — ворчала миссис Шарма, пока Анита поправляла ей завивку. В пятницу, когда она красила ногти пурпурным лаком девушке из офиса, та внезапно сказала: «Тебе надо встретиться с моим братом. Он ищет умную жену». Так появился
Джулия поправляет бахрому на шелковом сари за кулисами театра под открытым небом, пока Руссетт в костюме-тройке давит окурок о деревянный поддон. «Если сбежишь в джунгли с этим солдатиком, я сожгу плёнки со всеми твоими сценами», — хрипит он, размахивая контрактом с чернильными пятнами. Она молчит, завязывая растрепавшиеся шнурки на ботфортах — подарок Наваба, который сегодня утром оставил у её
Раджеш торгует дешёвыми чехлами для телефонов у станции «Андхери», пряча коробки под прилавком, когда замечает знакомого полицейского. Его отец, Шарма-старший, ворчит за завтраком: «Вчера опять свет отключили. Твоя мать готовила в темноте — это нормально?» Раджеш молча ковыряет пальцем трещину на столе, вспоминая, как неделю назад заложил мамин браслет, чтобы оплатить штраф за незаконную
Суми в красно-золотом сари, с гирляндой из марари на шее, стояла во дворе дома Пракаша, пока свекровь Шобха бросала рис в огонь ягьи. «Ты не смогла сохранить его, — прошипела Шобха, разбивая глиняный горшок у порога, — теперь твоя карма очистит наш дом». Пракаш исчез через три дня после свадьбы, оставив в спальне только пачку писем на хинди и пузырёк с таблетками. Амрит, младший брат, в синей
Арджун, парень из густоназаленного переулка в Ченнаи, торгует старыми колонками на рынке «Раджа-Электроникс», пока его друг Викас не втискивается между стопками коробок: *«В пятницу в «Лабиринте» свободный слот. Твой микс с тамильскими битами — шанс»*. Арджун крадет у отца-автослесаря ключи от раздолбанного скутера, чтобы доехать до клуба, но на полпути глохнет двигатель. Приходится толкать
Арджун, 28 лет, работает водителем рикши в переулках Старого Дели. Каждое утро он покупает чай у слепого продавца возле мечети Джама-Масджид, замечая странных мужчин в белых куртах, которые следят за его маршрутом. Однажды к нему в повозку садится Мира, девушка в выцветшем сари, сжимающая конверт с печатью из деревни Алвар. «Отвези меня к вокзалу Низзамуддин, и не сворачивай с Чандни-Чоук», —
Симран, 17 лет, в потёртом сари цвета индиго, каждое утро пробирается через шумный базар в Колкате, чтобы успеть на лекции в колледж Св. Ксаверия. После занятий она моет посуду в закусочной «Лакшми», где хозяйка, миссис Гош, постоянно ворчит: «Стекло не блестит — вычту из зарплаты!» Дома её ждёт отец-авторикшечник, Амит, с хроническим кашлем от выхлопов, и младшая сестра Прия, которая тайком
Семён, в засаленной куртке с отслоившимися нашивками, выгружал кирпичи на стройке возле магазина «Рассвет», когда Катя, поправляя полинявший шарф, ткнула пальцем в рекламу лотереи. «Купи билет, а? — прошептала она. — В Москве хоть кафе нормальные есть». Он фыркнул, но вечером, покупая хлеб и пачку «Беломора», сунул продавщице пятьдесят рублей. Через неделю бригадир, размахивая газетой, орал: