В мастерской на окраине Екатеринбурга Николай Степанович, сутулясь, чинил треснувшую статуэтку балерины. Рядом валялись обрывки счетов — за газ, за аренду. Его ученица Аня, в запачканном фартуке, протянула ему квитанцию: *«Печь вчера еле раскочегарили. Дров нет, уголь дорогой»*. Николай молча достал с полки вазу с синими узорами — ту самую, что когда-то делал для выставки в Мариинском театре.
Настя, девушка из спального района Москвы, вляпалась в историю после того, как старуха у метро «Парк Культуры» сунула ей пожелтевшую записку со стихами. «*Ты ж Гончаровой портрет, только без кудрей*», — хрипло пробормотала та, исчезнув в толпе. Дома, разбирая сумку, Настя наткнулась на потёртый веер — и очнулась в пыльной гостиной 1830-х. Рядом вертелась горничная Дуня, щебеча: «*Барышня,
Кэрри, 23 года, переезжает из Огайо в Нью-Йорк, селится в крохотной квартире на третьем этаже в Бруклине. Её соседка Мия, художница-татуировщица с розовым ирокезом, вечно жалуется на плесень в ванной: «Опять потолок протекает, хозяйнику звонила — ноль реакции». Кэрри днём тянет курсы графического дизайна в местном колледже, вечерами разливает латте в кафе «Бинс» на углу 5-й авеню. В рюкзаке —
Шиврадж Шетти, инспектор в помятой рубашке, каждое утро заваривает крепкий чай в жестяной кружке на своем рабочем столе в участке Колабы. Его сосед по лестничной клетке, Арун Говликер, в отглаженном пиджаке с золотыми запонками, разбирает папки с делами в кондиционируемом офисе напротив суда. "Твои клиенты — как крысы в трюме, всегда найдут щель," — бросает Шиврадж, сталкиваясь с Аруном
Сантхи, учительница математики в муниципальной школе Раджпура, переезжает в дом с треснувшими ставнями на окраине города. В старом чемодане у неё — фотография сестры Дурги, газетная вырезка о её самоубийстве через повешение и блокнот с именами: Ракеш Агравал (владелец текстильной фабрики), Виджай Малхотра (судья в отставке), Шивани Шарма (жена мэра). Каждое утро она заваривает чай с кардамоном,
Аман, парень лет двадцати, коптит руки в дедовском гараже на окраине Чандигарха. Каждое утро он возится с разбитыми мопедами, заваривает чай в жестяной кружке, слушает ворчание соседа Рохана: *«Если бы не твои эксперименты, мой скутер не взорвался бы вчера!»*. После ссоры Аман натыкается в сарае на ржавый амулет с трещиной — дед когда-то бормотал про «проклятие предков». Надев его из упрямства,
В Мумбаи капитан Арджун Ратход получает задание разоблачить сеть торговцев оружием, связанных с политиком Викрамом Сингханией. Его команда: снайперша Зоя Малик, хакер Рохан Верма, новичок Кабир Догра. Первая зацепка — расшифровка смс на китайском телефоне мертвого курьера: *«Забрать груз в доке 14 до рассвета. Осторожно, полиция в кармане»*. Ночью на складе у порта Арджун натыкается на ящики с
В старом школьном здании Мумбаи, заляпанном мелом и пылью, пересеклись пути Рави — учителя рисования с потрескавшимися пальцами от акрила — и Прии, уборщицы в выцветшем сари. Он заметил, как она тайком рисует на мокрой тряпке узоры, пока мыла полы в кабинете химии. *"Это же техника мокрой кисти, только без кисти",* — усмехнулся Рави, показывая на разводы индиго, растекающиеся по полу.
Рокки, парень с шрамом над бровью, целыми днями таскает ящики на рынке в Мумбаи. После смены бежит в зал «Гири», где тренер Ану заставляет его бить грушу до кровавых костяшек. «Ты думаешь, сила в кулаках?» — хрипит Ану, поправляя потрепанные бинты. По вечерам Рокки прячет зарплату под треснувшую плитку в хрущевке, пока соседка Мринал стучит в дверь: «Мама опять за лекарствами просит…» В переулке
Раджа, паренек из трущоб Мумбаи, подрабатывает курьером на ржавом велосипеде. Однажды ему в руки попадает конверт с билетом в Париж и обрывком письма на хинди: «Найди зеленое окно за булочной на rue Lepic». В самолете он сталкивается с Луизой, студенткой-антропологом, которая ворчит: «Опять эти посылки от деда — вечно он втягивает меня в авантюры». Она пытается выхватить у него конверт, но Раджа
Радж, 14 лет, из трущоб Дхарави в Мумбаи, тайком собирает обломки старого банджо, найденного на свалке. Отец, автомеханик Викрам, ругается: «Сколько можно ковырять этот хлам? Лучше подшивки учись чинить!» По вечерам Радж прячется за ржавым баком для воды, подбирает мелодии из фильмов Болливуда. Соседка-старуха Парвати, продающая панипури, иногда подпевает хриплым голосом. Однажды струна лопается,
В старом районе Чандни-Чоук, где воздух пропитан запахом кардамона и жареных джалеби, 19-летний Радж целыми днями таскает корзины с гранатами для лавки отца. Утром, протирая прилавок тряпкой с коричневыми разводами от чая, он замечает, как соседка Мира, в помятом сари цвета фуксии, спорит с уличным фотографом: «Ты снова снял кадр, где виден наш двор! Кому эти снимки?» За неделю до Дивали в