Игорь Семёнов, бывший гимнаст с переломанным плечом, выходит из автобуса в Нижнекамске, держа потёртый чемодан с московскими наклейками. Отец, Василий, в засаленной куртке с emblemой химзавода, молча загружает вещи в «Жигули». «Опять на шею сядешь?» — бросает он, сверля взглядом гипс. Дома, в хрущёвке с облупленными обоями, сестра Лена разогревает борщ, ворча на треснувший холодильник: «Ты ж
В рыбацком поселке под Тромсё 16-летняя Лив Морк чистит селедку на кухне, когда замечает, как соседский пес Стурла роет яму под старым маяком. В земле — ржавая коробка с письмами 1943 года на немецком и фотографией ее прадеда Харальда в форме *Hird*. "Папа говорил, что он партизанил в горах", — шепчет Лив, разглядывая снимок. На обороте надпись: *Es war nie persönlich* ("Это
Артём Колчин, инспектор ГИБДД с потёртым жетоном на куртке, разбирает ночное ДТП на трассе под Нижним Новгородом. Черный «Тойота Ленд Крузер» сбил подростка на мопеде, скрылся, оставив лужи масла и осколки левой фары. На месте только рваный рюкзак с тетрадью по астрономии и значок «Рыбы». Петрович, напарник с вечно мятым воротником, швыряет окурок в лужу: «Ты гороскоп сегодня смотрел? Говорят, у
Алекс, затянутый в потрёпанный худи, тыкал в клавиатуру, пока Сэм разбрасывал по столу распечатки с графиками продаж. Их офис в Сан-Франциско — бывший гараж с пахнущим крафтовым кофе термосом на подоконнике — трещал по швам после релиза «Эпидемии». Игра, которую они два года лепили по ночам, взлетела в топах Steam. «Слушай, тут опять письмо от Хаскелла», — Сэм ткнул пальцем в экран. Издатель
Кайто, бывший студент-математик, каждую пятницу прячет под курткой колоду карт с пометками на ребрах. Он заходит в подпольный клуб за кинотеатром «Старлайт» в Сибуе, где владелец Танака в очках с желтыми линзами раздает игрокам фишки с выжженными инициалами. «Твой ход — пять карт или ножницы?» — бормочет соперник в кожаной маске, сдвигая ставку: конверт с фотографией младшей сестры Кайто, Юми. На
Саори замечает, как кончики её волн становятся синими, пока она чистит зубы перед потёртым зеркалом в ванной. «Опять?» — бормочет она, пытаясь стереть пятно тряпкой. На уроке математики Аяме, сидящая за соседней партой, передаёт ей записку: «После школы идёшь в «Котодзуки»? У Рин опять чешуя на руке». В кафе за столиком с потёкшей пластиковой скатертью Рин прячет ладони под свитером, рассказывая,
В дождливый вторник Эмили Моро, студентка-архитектор из Лиона, застряла в парижском метро из-за сбоя линии 4. Рядом с ней Люка Блэк, лондонский бармен с татуировкой в виде якоря на запястье, пытался разобраться в карте метро. "Ты тоже не знаешь, как добраться до площади Бастилии?" — спросил он, переключаясь между ломанным французским и английским. Эмили заметила, что он держит
**Первый абзац:** Марко, механик из загребского района Трнje, в гараже отца находит потрёпанный блокнот с пометками «1993, Вуковар». Соседка Катарина, увидев записи, бросает: «Твой старик тогда грузы возил, но не только продукты». Марко едет в Белград, где на автобусной станции встречает Любо — парня в потёртой кожанке, который рыскает по архивам в поисках следов брата-дезертира. В кафе «Зора» за
Сергей, слесарь с завода «Северсталь», жил с женой Ольгой и двумя дочками в хрущёвке на окраине Череповца. Ольга, убирая со стола остатки гречки с тушёнкой, нашла в куртке мужа потрёпанную записку: *«Завтра в 5:00 у элеватора. Не пролетишь»*. «Это ещё что?» — спросила она, тыча пальцем в кляксу от машинного масла. Сергей, не отрываясь от починки сломанного утюга, буркнул: «Дело на пару дней.
В дождливом портовом городке под Амстердамом рыжеволосая Стелла, тролль в полосатых гольфах, чинила старый граммофон проволокой от зонта. Её младший брат Зеп, вечно с карманами, набитыми болтами, нашёл в канале ржавый медальон с надписью «Антверпен». «Там спрятаны бабушкины краски!» — выпалил он, показывая пятнистую карту на пергаменте. Ночью они сплавились на барже с грузом тюльпанов, украв у
Ника, 16 лет, живет в двухэтажном доме на окраине Твери с матерью-медсестрой Галиной. Каждое утро она протирает пыль с доставшегося от деда фотоаппарата «Зенит», пока Галина ставит чайник на плиту с отколотой эмалью. «В мед училище документы подай до пятницы, — мать бросает в раковину шприцы в прозрачных пакетах, — фотографии сыт не будешь». Ника снимает ржавые качели во дворе, где Артём в куртке
В Кёльне, 2010-е. Лина Шульц, 42 года, находит в подвале старого дома дневник на голландском с фотографией девочки в очках. Её дочь-подросток Фрида, примеряя платье из сундука, невзначай бросает: *"Пахнет плесенью и лекарствами, как у бабушки в клинике"*. На страницах дневника — записи Анны Франк с альтернативной хронологией: вместо 1944 года даты 1960-1972, упоминания о ГДР,