Лусия, 23 года, моет стойку в кафе на улице Латур в Барселоне, когда находит за старым холодильником потрепанный дневник с инициалами "М.Р. 1936". Внутри — схема метро с отметкой возле станции "Арка дель Театре" и записи о "тени, которая шепчет цифры". Ее сосед Карлос, студент-историк с татуировкой жука на запястье, узнает почерк: "Это Мануэль Рохас — электрик,
Москва, хрущевка на улице Гримау. Анна, учительница литературы с медальоном в виде совы, каждое утро варит кофе в алюминиевой турке, пока её муж Максим, архитектор из «Стройпроекта», перебирает чертежи на балконе. Их дочь Катя, пятнадцать лет, красит ресницы тушью «Л’Ореаль» перед зеркалом в ванной, пряча джинсы с дырками под школьную юбку. «Опять геометрия первым уроком?» — бросает она, хлопая
Джек Торренс, инженер сейсмологической службы, сидел в душном офисе с пластиковыми стаканами из-под кофе на мониторе. На экране мелькали графики с аномальными пиками. «Сьюзен, посмотри на частоту — это не просто толчки. Через три часа всё рухнет», — он ткнул пальцем в красную зону. Коллега пожала плечами: «Даунтаун не эвакуируем без одера сверху. Опять кричишь про апокалипсис?» Джек потрогал
Шишимо копался в старом сарае за рисовым полем, когда услышал гул из-под земли. За отвалившейся каменной плитой он нашел заржавевшего робота с треснувшим глазом-линзой. «Ты живой?» — спросил мальчик, стуча по холодной броне. Механик из деревни, дядя Цутому, хрипел, затягиваясь трубкой: «Этого «Стражника» предки закопали не просто так. Включишь — проснется и война». Но Шишимо тайком стащил масло
Ольга, медсестра из киевской горбольницы №5, получает диагноз дочери — у Кати врожденный порок сердца. «Операция в Германии, 30 тысяч евро. Месяц на сборы», — бормочет хирург, пряча глаза. Ольга ночует в подсобке, ест доширак из пластиковых стаканчиков, считает зарплату: 1800 гривен. На третий день берет кредит у соседа-автослесаря Виталия под 15% в неделю. «Семеновна, ты ж сгоришь», — шепчет
Ханна, рыбачка с треснувшими от холода пальцами, каждое утро разгружает сети в порту Рейкьявика. Её брат Арнар, лаборант на геотермальной станции, неделю носит в кармане обломок базальта с выцарапанным знаком — нашел у трубы с кипятком, где земля под паром шипела, как змея. «Ты пахнешь тухлой пикшей, — бросает он, заставая её за чисткой трески в подсобке. — И перестань считать чешую, это уже
Джон Арбакл, в мятом пиджаке и с фотоаппаратом Nikon D80, получает заказ от журнала *Global Bites* — сделать репортаж о уличной еде в четырёх странах. Гарфилд, развалившись на диване с пятном от вишнёвого сока, хрипит: «Лазанья в Мумбаи? Ты с ума сошел!» Оди, собирая чемодан с принтом Эйфелевой башни, суёт внутрь пакет с сухим кормом: «Там будут креветки в Сингапуре. Жирные, как твои щеки». Кот,
Джейк, водитель с перегаром и потрескавшимися костяшками пальцев, замечает Лору, которая втиснулась в конец автобуса, сжимая потёртую фотографию парня в армейской форме. «Вы хоть понимаете, где мы?» — она тычет пальцем в окно, за которым мелькают силуэты с крючьями вместо рук. Эдди, паренёк в рваной толстовке, царапает перочинным ножом на сиденье: «Прикинь, это всё реально?» Автобус скрипит,
Алиса, 23 года, в рваных джинсах и с сигаретой за ухом, копошилась в бабушкином сундуке на чердаке хрущёвки в Подольске. Нашла потрёпанный конверт с фотографиями: на одной — её сестра Вера, 17 лет, в школьной форме, стоит у покосившегося гаража с мужчиной в военной форме. «Ты это видел?» — Алиса тычет пальцем в снимок. Вера, разогревая в микроволновке вчерашние пельмени, бросает: «Дед погиб в
Володя, бывший механик с завода в Нижнем Тагиле, прячет в старом гараже за ящиками с болтами три ствола «Кедр». Его напарник Санёк, в трениках с выцвевшим «Адidas», нервно щёлкает зажигалкой: «Чё с барыгой тянешь? У него контора на вокзале чалится, через два часа электричка». За окном — слякоть и лужи с радужными разводами мазута. Володя обматывает стволы промасленной ветошью, вспоминая, как
Два подростка, Алек и Эмили, случайно натыкаются на потёртый дневник в старом сундуке, который привёз дядя Алека из Мексики. Внутри — карта с отметками храмов и шифрованные заметки на испанском. Эмили, которая с детства копается в книгах по истории, сразу цепляется за фразу *«Золото спит под глазом ягуара»*. Алек смеётся: *«Спит? Может, уже проснулось и разбежалось?»*, но проверяет координаты на
Оля Смирнова, 25 лет, в синем фартуке с пятнами от грунта, разгружает коробки с розами в цветочном магазине на Тверской. Её подруга Наташа, пахнущая дешёвым парфюмом «Красная Москва», притаскивает кофейные стаканчики: «Слушай, если я ещё раз услышу от этого хама из фитнес-клуба про ипотеку — прыгну с балкона. Мне нужен не мамин сынок, а мужик с деньгами». Через три дня Оля, в платье Наташи на два