Эрик, владелец полуразвалившейся лодочной мастерской в деревне Сöderö, каждое утро начинал с проверки протечек в старом сарае. Его дочь Анна, вернувшаяся из Стокгольма после увольнения, пыталась наладить сайт для аренды катеров, но интернет ловил только у пирса. «Тут даже рыбаки картами платят, — бросила она, тыкая в ноутбук. — Надо договориться с тем немцем, который прошлым летом фотографировал
Эйнар, исландец в потертом шерстяном свитере, находит в расщелине у Рейкьявика обломок камня с рунами. «*Девять миров связаны, но нити рвутся*», — бормочет он, поправляя очки. В Копенгагене Лив, студентка-антрополог, получает от бабушки старую карту с меткой на заброшенной церкви в Хельсингёре. «*Там, где волны бьют в гранит, ищи глаз ворона*», — шепчет старуха, заворачивая в платок кусок смолы с
Элин, 27 лет, с синим ирокезом и дыркой на джинсах, мотается между кафе «Корншаль» в Гамла Стане и подвальным клубом «Блекингер». В пятницу вечером она роняет стакан с глёгом на стойку, цепляясь рукавом за крюк для зонтов. «Ты ж знаешь, тут не любят политику», — бормочет Оскар, владелец заведения, вытирая столешницу тряпкой с запахом рыбы. Элин хрипит в ответ: «Твоя мама — политика», — и
Эльза, 16 лет, переехала в прибрежный городок Варберг из-за работы отца на рыбном заводе. Заметила в местной библиотеке листок с надписью «Встречаемся каждый вторник у старого маяка» и подколотым рисунком сломанного радиоприемника. Пришла туда через два дня, нашла Лину — рыжеволосую девушку в застиранном свитере, копающуюся в ящике с винтиками, и Маркуса, парня в очках с треснувшей оправой,
Лина зажигает сигарету у причала Фрихамнена, пока Эрик ковыряет отверткой в двигателе своего мопеда «Yamaha Chappy». «Опять масло подтекает», — бросает он, вытирая руки о рваные джинсы. Запах жженой резины смешивается с соленым ветром. Они ждут Майю, которая в это время выносит из круглосуточного ICA три банки энергетика и пачку вафль «Gottebitar». Маршрут сегодня — от Слюссена до Эссингеплана
Хильма копошится в углу мастерской, перебирая засохшие тюбики ультрамарина. За окном — Стокгольм, февраль 1903-го, снег прилипает к стёклам ателье на улице Васагатан. Элла, соседка-скульптор, стучит костяшками по раме: «Ты опять проспала лекцию Линдберга? Он грозился выгнать тебя за эскизы этих… спиралей». Хильма молчит, вытирает кисти об передник, запачканный охрой. В ящике комода — стопка писем
Элина, медсестра из поликлиники на улице Вестерлунггатан, каждый четверг забирает дочь Майю из садика возле станции Слюссен. В углу детской площадки она замечает Маркуса, отца-одиночку, который вечно роняет ключи от старой «Вольво» в лужи. «Опять забыл совок для песка?» — усмехается Элина, протягивая пластиковую лопатку с наклейкой единорога. Он молча кивает, поправляя потертый шарф дочери Лине.
Лина, 27 лет, вытирает стойку в кафе *Kopparhörnan* на улице Хорнсталльсгатан, когда замечает Эрика — инженера с завода в Седертелье, который каждое утро берет латте с двойной порцией сиропа. «Ты забыл мелочь в прошлый раз», — бросает она, подсовывая ему чек с кляксой от кофе. Через три дня в кассе не хватает 500 крон; владелица Маргарета тычет пальцем в распечатку камер наблюдения, где Лина
Лина, рыжая девочка в потёртом ветровке, нашла старую металлическую коробку за гаражом бензоколонки в Висбю. Внутри лежал скорпион из черненого серебра и газетная вырезка 1987 года с заголовком «Пожар в музее: археолог пропал». Оскар, её сосед, щупал ржавую застёжку: «Папа говорил, здесь раньше склад антиквариата был. Может, воровали вещи?» Эльза, младшая сестра, тыкала в символ на дне коробки —
Элин, 17 лет, живет в трехкомнатной квартире на окраине Стокгольма, где обои в цветочек на кухне давно выцвели. Каждое утро она ест *filmjölk* с мюслями, пока мать, Анника, ворчит про невымытую посуду: «Ты хоть *спартанский* режим включила?» После школы Элин крадется в свою комнату с синими шторами, включает плейлист с шумом дождя и прячет под подушку книгу «Женское тело без стыда». В четверг,
Златан, 10 лет, живет в панельном доме на окраине Стокгольма. После школы он застревает в лифте с соседским котом, а потом обнаруживает, что забыл ключи. Его дядя Эрик, водитель автобуса с татуировкой якоря на запястье, приезжает на скутере и ворчит: «Опять в кроссовках на мокрую траву лез? Ноги промочил?» Они едят в кафе *Korv & Co* дешевые хот-доги с ремюладом, пока Эрик рассказывает, как в
Хокан, в помятом плаще и с термосом холодного кофе, шарит фонариком по грязному снегу возле причала. Находит окровавленный гаечный ключ, заворачивает в полиэтилен из ларька с шаурмой. «Опять без перчаток, Брокан?» — хридцатилетняя Лина, новенькая из отдела киберпреступлений, щелкает фотоаппаратом. Дома, пока жена Майя разогревает в микроволновке остатки лазаньи, он звонит брату-алкоголику: «Если