Оля, вернувшись из Киева в родовой дом под Винницей, обнаруживает засохшую грушу во дворе и треснувшую чашку с инициалами "М.К." на кухне. Ее брат Максим, который живет в полуразрушенной мастерской за домом, настаивает: "Продаем все, пока крыша не рухнула". В ящике старого комода Оля находит пачку писем 80-х — адресованных ее покойной матери от незнакомого мужчины из Одессы.
Сергей закручивает сигарету на скамейке у киевского вокзала, наблюдая за туристкой в яркой косынке. «Через пять минут подходи, говори, что я брат», — бросает он Оле, поправляя поддельные часы на запястье. Девушка, доедая чебурек, кивает, оставляя жирное пятно на сумке с «брендовыми» кошельками с рынка «Юность». В автобусе до Борисполя Сергей считает дневную выручку: 3400 гривен, две зажигалки и
Елена, 34 года, торгует вязаными свитерами на Привозе. Капитан Игорь, 45 лет, в потёртой кожанке, покупает пачку *Мальборо* у соседнего лотка. «Опять штормовать будут», — бросает он, глядя на серое небо. Девушка поправляет синий платок на витрине: «У вас судно в эллинге стоит?» Он замечает шрам на её запястье — след от ожога кипятком. Через три дня они пьют кофе в «Компасе», кафе у маяка. Игорь
Ольга Семенчук, в белом халате с потёртыми рукавами, разгружала коробки с бинтами в подсобке райбольницы. Запах сырости смешивался с резким ароматом хлорки. «Эти сроки годности уже как мои студенческие конспекты», — бросила она санитарке Марине, указывая на этикетки. Главврач Николай Григорьевич, в коричневом пиджаке с пятном от кофе, прервал её: «Закупки отложили. Будешь колоть анальгин вместо
Ольга копала картошку на огороде за хатой, когда Максим пригнал старенький «Запорожец» с проржавевшей дверцей. «Опять на рынке торчал? — бросила она, вытирая ладонью пот со лба. — У твоїх “бізнесменів” совість, як ця ґуба на колесі — дірчаста». Он достал из багажника мешок с луком, швырнул его на крыльцо: «Коли б не мої “ділки”, твоя мати так і сиділа б з перекошеним тазом на дивані». В углу
Олег, бывший следователь с подрагивающими от постоянного курения пальцами, сидит в полуразрушенной кофейне на Подоле. За окном — Днепр, серый от осенних дождей. Марьяна, медсестра из ближайшей горбольницы, кладет перед ним папку с фото утопленников: «Третий за месяц. В карманах у всех — куски угля». Ее голос срывается на слове «уголь», будто она глотает комок сажи. Олег щурится, разглядывая
Олег замечает синяк на руке сына Саши, пока тот ковыряет вилкой в тарелке холодных драников. «Смотри, опять система глючит», — бормочет он жене Ирине, тыча пальцем в гарантийный тарифник от «ДитяКо». Они купили пакет «Стандарт» с возвратом в течение пяти лет, но потеряли бумажный чек из-за потопа в хрущевке, когда лопнула труба на третьем этаже. Ирина звонит в колл-центр компании, прижимая
Марк, журналист из Чикаго, приезжает в Киев после письма от незнакомки, утверждающей, что его покойный отец участвовал в контрабанде артефактов в 90-х. В старом хостеле на Подоле, где пахнет сыростью и жареным луком, он находит коробку с письмами на смеси русского и украинского: *«Если ты это читаешь, ищи женщину с татуировкой журавля на шее»*. По следам Марк попадает на Березняки, в
Олег, водитель маршрутки из Чернигова, каждое утро начинал с проверки старенького "Богдана" — подтягивал болты на сиденьях, протирал лобовое стекло тряпкой с запахом бензина. В кармане куртки лежал счет за ремонт двигателя, который он прятал от жены Марины. В обеденный перерыв, заехав в больницу к дочери Кате, он услышал от врача: «Если не купим аппарат для ингаляций до пятницы,
Сергей, в застиранной куртке с оторванной молнией, разгружал коробки с турецкими джинсами на рынке «Шура-2». Денис, щурясь от дождя, прошитого светом фонарей, толкнул его локтем: «Слышь, старик с пятого ряда ищет водилу. Маршрут — Измаил-Черновцы. Платит долларами, но груз не пахнет». В кармане у Сергея лежала квитанция за коммуналку с красной печатью «Просрочено». Он выбросил окурок в лужу, где
Олег, механик из гаража возле киевской промзоны, в пятничный вечер заскочил в «Сільпо» за батоном и кефиром. На кассе Ирина, в синем халате и с потрепанным бейджем, пробормотала: «Тринадцять гривень», не глядя. Он выронил горсть монет — одна покатилась под лоток с жвачками. Поднял, вручил, пальцы в мазуте оставили след на купюре. «Сорян», — буркнул, а она впервые подняла глаза: «Наступного разу
Олег, механик с заправки на выезде из Каменец-Подольского, три недели не замечал трещину в кухонном окне, пока Марина не ткнула в стекло мокрым полотенцем: «Опять сквозняк! Ты же обещал заменить ещё зимой». В ящике комода под слоем старых квитанций они нашли письмо от нотариуса — дедов дом с яблоневым садом мог перейти к дальнему родственнику, если за месяц не соберут справки. «Там же участок за