Олег, бывший журналист, копался в коробках на балконе киевской хрущёвки, которую ремонтировал вместе с женой Марьяной. Между потёртых обложек книг 90-х выпал конверт с письмами от отца, пропавшего после аварии на ЧАЭС. "Опять твои архивы?" — Марьяна переступила через разобранный шкаф, держа в руке свёрток с плиткой. "Тут про отца… Он писал, что боялся кого-то", — пробормотал
Вика задерживается у офисного принтера, края её блейзера запачканы тонером. В «Львівській майстерні» она тычет пальцем в экран ноутбука, пока Саша рисует на салфетке смешного кота с усами из пенки. «Опять эти заказчики хотят логотип «поживее» — ворчит Вика, разминая затекшую шею. — «Как будто я им аквариум проектирую». Саша смеётся, пододвигает ей круассан: «Съешь, а то опять до вечера на кофе
Катя, девятилетняя девочка в поношенной кофте с выцветшим мишкой, каждую ночь рисует углём на обороте расписания занятий. Воспитательница Марьяна, застукав её за этим, хрипло цокает языком: «Опять стены пачкаешь? Альбомов не хватает?» Катя прячет за спиной ладони в синих разводах — её «мама» всегда получается с пустым лицом, только вьющиеся волосы до пят, как в том сне, где они собирают
Оксана, тридцати двух лет, в рваной кофте с пятном кофе на рукаве, копается в карманах джинс, пытаясь найти ключи от квартиры. Вместо этого натыкается на смятый чек из аптеки — обезболивающие для матери. Её хватают за горло возле подъезда хрущёвки, пахнущего жареной рыбой с третьего этажа. «Не ори, а то хуже будет», — шепчет Алексей, бывший одноклассник, в ухо. В багажнике «Жигулей» пятого модели
В участке, где принтер трещит без остановки, Виктор Шуляк листает фотографии тела бизнесмена Леонида Громова. На столе — треснутая кружка с остывшим кофе, рядом лежит чек из аптеки на улице Богдана Хмельницкого. Ольга, в потёртой кожаной куртке, тычет пальцем в снимок: «Смотри, патологоанатом отметил — пуля вошла под углом. Стреляли сверху, с крыши». Виктор морщится: «Значит, не случайный
Сергей приезжает в приморский городок после десяти лет работы в Киеве. На вокзале его встречает детская подруга Ольга в выгоревшей куртке, с пачкой документов под мышкой. «Копать будем?» — спрашивает она, указывая на участок возле лимана, где их семьи когда-то выращивали помидоры. В старом кафе «Волна» за липким столиком Сергей узнаёт от местного юриста Максима, что земля теперь принадлежит фирме
Лидия Таран, ведущая в тёмно-синем пиджаке с закатанными рукавами, щёлкнула каблуком по бетонному полу студии. Оксана, учительница из Львова, в платье с выцветшим геометрическим принтом, закусила нижнюю губу, когда Игорь, инженер из Харькова в очках с синими дужками, перебил её ответ про столицу Исландии: «Ты уверена, что Рейкьявик? Может, там что-то типа… Ну, с "бург" на конце?». На
Оксана, 34 года, водит маршрутку №148 по Оболони до метро «Лыбедская». Каждое утро начинает с проверки резины — вчера гвоздь попал, прокол залатала брат в гараже за пачку «Примы». Сын Слава, 11 лет, оставляет ей в бардачке бутерброды с сыром, а она забывает их съесть: на повороте возле Житнего рынка вечно пробка, пассажиры ругаются из-за опоздания. В пятницу мужик в спортивном костюме, пахнущий
Сашка чинит «Таврию» в гараже за Оболонью, когда звонит Виктор. Тот присылает смс: *«Нужен водила. 500 долларов. Вечером у метро «Левобережная»»*. В квартире на 9-м этаже, где обои отслаиваются возле газовой плиты, мать Галина вытирает лавку тряпкой: «Опять с этими урками шастаешь? Хочешь, чтоб и тебя в дренажную канаву выкинули?» Сашка молча берет ключи от дедовского «Москвича», в бардачке —
Вера, с рыжими волосами, собранными в небрежный пучок, разгружает ящики с карамельными яблоками на заднем дворе киевской кондитерской. Утром, пока печи греются, она замечает мужчину в выгоревшей куртке — Саша, новый грузчик, переехавший из Чернигова. «Там после взрывов даже соль в магазинах пропала», — бросает он, втаскивая мешки с мукой. Вечерами они сидят на складе: Вера делится остатками
Оксана, в розовом платке с выцветшими узорами, раскладывала карты на кухонном столе в хрущёвке на Оболони. За окном дребезжал трамвай №18, а дочь Лиза, жуя бутерброд с колбасой, спрашивала: «Мама, правда, ты вчера бабке Степановне смерть напророчила?». В коробке из-под конфет «Ромашка» хранились фотографии клиентов — рядом с пятном от вишнёвого варенья лежал снимок женщины в синем пальто,
Олег выбивал пенсию бабушке в переполненной очереди «Ощадбанка», когда позвонил Витька: «Слышь, надо три штуки к завтраму. Или кредиты зарежут». Сумка с мокрым снегом порвалась у него на ходу — рассыпались пачки лекарств для матери. Вечером, за столиком в «Цимесе», Витька сунул ему ключи от чужой Audi: «Тырь, везешь в Борспіль, там снимут. Ты ж не лох?» Олег втиснулся в холодный салон, вспомнил,