Thibaan, парень с перепачканными машинным маслом руками, каждый день коптит в тесной автомастерской на задворках Бангкока. Его соседка, Нок, постоянно ворчит, что он тратит зарплату на старую гитару, валяющуюся в углу гаража: *«Лучше бы матери помог — крыша опять течет»*. Однажды утром в мастерскую заезжает розовый микроавтобус с надписью *«Dream Stage»*. Из него выскакивает Чэпл — участница
Риам, девятнадцатилетняя курьерша на потрёпанном зелёном мотоцикле, целыми днями петляет между пробок Бангкока, развозя лапшу в контейнерах, обвязанных резинками. Отец, Сакда, в гараже за рынком Чатучак ковыряется в ржавых двигателях и деталях экзоскелета, который собирает из обломков старых дронов. «Деньги за аренду опять завтра», — бросает Риам, вытирая пот с виска, пока Сакда протягивает ей
Ачара, дочь рыбака из деревни Нонгкхай, нашла в сетях сломанный серебряный браслет с иероглифами — его носили женщины из соседнего китайского поселения. На следующее утро труп девушки в мокром платье прибило к камышам. «Они снова начали», — прошептала старуха-соседка, развешивая на верёвке перец, и указала на озеро, где туман клубился плотнее обычного. Ли Вэй, сын владельца чайной лавки из
Ной, девятнадцатилетняя бариста из переулка возле станции Бангсэ, трижды в день чистит старую машину для варки тапиоки — на ней залипла наклейка с потёртым единорогом. В четверг утром заходит Пакорн, парень в выгоревшей футболке с надписью «Phuket Surf Club», заказывает манго-гранатовый чай с двойной порцией жемчуга. «Ты их давишь, а не мешаешь», — бросает он, пока Ной тычет соломинкой в стакан.
Тэх и Оу с детства толкались на узких улочках Пхукета — от рынка, где торговала мать Оу вонючим рыбным соусом, до пляжа Карон, где Тэх учил его нырять через волны. Сейчас они оба втискивают учебники в рюкзаки с выгоревшими на солнце лямками. "Ты опять забыл конспект по тайскому?" — Оу бросает папку через стол в пустой классе, вентилятор скрипит. Тэх ловит, усмехается: "Зато я
Ноп, рыбак из деревни Бан-Самет, чинил сети на берегу, когда Сай, его сосед, принес бутылку виски с треснувшим горлышком. «Опять *Пхао* с юга не вернулся, — Сай сел на корточки, разминая суставы, — Говорят, его лодку нашли пустой возле Чанга, только компас сломанный в трюме». Ноп молчал, выдергивая из сетки пластиковый пакет — их стало больше после шторма. В воздухе висела вонь гниющих
Тиан приезжает в горную деревню Пха Пун Дэн с рюкзаком, забитым лекарствами и блокнотом, где дрожащим почерком записаны фразы на языке акха. Местный начальник Торфан в зелёной форме лесничего хмуро проверяет документы: «Ты тут надолго?» — «Пока не научусь варить суп с крапивой», — бросает Тиан, пряча под курткой шрам от трансплантации. По вечерам он тайком разглядывает фото Тораенг — девушки в
Пран ковыряет ластиком дырку в тетради, пока Крит рисует на полях схему метро. После уроков у автомата с газировкой Пран бросает: «Слушай, а если я поменяю профиль с инженерного на дизайн?» Крит хмурится, достаёт из рюкзака смятый чек с выставки робототехники — отец Прана подчеркнул красным сумму долга за обучение. «Ты хочешь, чтобы он тебя *окончательно* выгнал?» — стучит пальцем по стеклянной
В офисе рекламного агентства на улице Сукхумвит, 22-летняя Джиб в спешке проливает латте на документы для презентации. Её начальник, Чанон, замечает пятно на отчёте и сухо бросает: *"Если не можешь отличить кофе от чернил, зачем вообще бралась за этот проект?"* Джиб, пряча дрожащие руки за спину, бормочет о ночах без сна, потраченных на поиск локаций для съёмок. В ответ — лишь стук
Плин, 19 лет, моет посуду в деревенском кафе возле рисовых полей. Её друг Топ, местный механик, дразнит: «Сколько можно греть воду для туристов? В Бангкоке хоть трамвай чинить научишься». Она отмахивается, но вечером, разбирая треснувший стакан с остатками имбирного чая, находит под столиком конверт с деньгами — его обронил мужчина в белой рубашке, назвавшийся Кананом. Плин бежит за ним,
Плой протирает прилавок тётиного фруктового ларька на рынке Чатучак, когда замечает То́на — парня в потёртой кожаной куртке, разбирающего манго. «Спелые только с левой стороны, — бросает она, не глядя, — справа вчерашние, для смузи сгодятся». Он смеётся, показывая перебинтованный палец: «Гитара против ножа на кухне — я проиграл». Вечером он стоит у выхода, напевая мелодию, которую сочинил в
Пуджа, в потёртой футболке с выцветшим логотипом кафе, протирала полки в особняке семьи Намтанов. Чарен, щурясь от утреннего солнца, швырнул ключи на мраморный стол: «Кофе холодный. Ты вообще стараешься?» Она молча забрала чашку, зная, что через час он сам притащит из кухни тарелку сом там, сделав вид, что «просто не доел». В подсобке, заваленной коробками с китайским фарфором, она наткнулась на