Маркус, разгружая коробки на заднем дворе бодеги, заметил, как соседка Таша выносит старый диван на тротуар. «Опять повысили аренду?» — крикнул он, вытирая пот с шеи платком в горошек. Она кивнула, поправляя повязку на волосах: «Миссис Элтон грозится выселить, если до пятого не заплачу». В углу улицы, возле парикмахерской «Sharp Fades», Эдди раздавал листовки против закрыления общественного
В Эдинбурге 1990-х Джоанн Роулинг, в толстовке с выцветшими локтями, пишет в блокноте за столиком кафе *The Elephant House*, пока её трёхлетняя дочь Джессика ковыряет вилкой холодный тост. Джоанн прячет черновики под детскими салфетками, когда замечает взгляд официантки — та уже в третий раз подходит убрать пустые чашки. «Мама, когда мы пойдём кормить уток?» — тянет Джессика, и Джоанн, не
Лайам, 17 лет, каждое утро чинит рыбацкие сети на причале Роксбери — захудалого городка, где даже маяк мигает через раз. В кармане джинсов затертый дневник отца, пропавшего полгода назад: *«Если найдешь это, проверь старый склад за пристанью. Там не только ржавые ящики»*. Эзра, сосед с вечным запахом сигарет, тычет пальцем в карту на последней странице: «Тут метка возле доков. Погнали до заката,
Лина Мартинес, худощавая художница-граффитистка с розовыми прядями в волосах, каждую ночь пробирается на заброшенную станцию метро «Карвер-стрит» в Бруклине. Там, под треск фонарей с разбитыми стеклами, она закрашивает треснутые плитки своими эскизами — летающие рыбы, девушки с глазами как звёзды. Днём Лина моет посуду в кофейне «Без названия», где хозяйка, миссис Чан, ворчит: «Опять краска под
Лос-анджелесский ветеран Джек Торн, бывший морпех с привычкой жевать мятную жвачку, получает задание охранять сенатора Лару Митчелл — женщину в строгих костюмах, которая спит по четыре часа и вечно забывает зарядить айпад. Первый же митинг в старом кинотеатре на Сансет-бульвар обрывается взрывом фургона с хот-догами: Джек толкает Лару в бетонный подвал, пока над головой летят осколки рекламного
Джейкоб Меррик возвращается в Элмвуд, шахтерский городок в Аппалачах, после смерти отца-шахтера. В доме с облупившейся краской он находит коробку с кассетами VHS, где отец, задыхаясь, шепчет: «Они́ не дали нам выбраться…» и координаты заброшенной шахты «Черная Сова». Записи перемежаются с детскими рисунками Джейкоба — углем на обоях изображены люди с пустыми лицами. В гараже под грудой тряпья он
В старом доме с облупившимися обоями Зоуи, 12 лет, находит за холодильником пыльную карту с метками, ведущими к заброшенной пещере за городом. Её младший брат Итан, ковыряясь в коробке с игрушечными машинками, скептически хмыкает: «Ты уверена, что это не просто старый мусор?». Зоуи тычет пальцем в надпись «Фрэгглы» рядом с треуголкой, нарисованной синей ручкой: «Смотри — тут даты. Кто-то прятался
Лена, владелица закусочной «Ржавый сковородник» в пригороде Чикаго, каждое утро вытирала жирный налет с меню, где ещё висели ценники 1998 года. Её повар Дейв, бывший мясник, тушил пересоленную говядину в кастрюле с отколотой эмалью, приговаривая: «Клиенты всё сожрут, лишь бы пиво было холодным». После жалобы на таракана в супе Лена вызвала кулинарного консультанта — грузного немца Карла, который,
Лиза Морган, медсестра ночной смены в окружной больнице Бруклина, каждую пятницу заезжает в круглосуточный магазин за энергетиками и чизбургером. Ее соседка Роза, пенсионерка с попугаем-ара, постоянно оставляет на лестничной клетке коробки с книгами про конспирологию. «Ты пахнешь йодом и смертью», — бросает Роза, когда Лиза спотыкается о ее старые газеты. В четвертую смену подряд Лиза замечает,
Дороти в клетчатом фартуке цепляется за табуретку, пока ветер срывает ставни с петель. Тотошка, дрожа, забивается под кровать. Сумрак сменяется ярким светом — девочка приземляется в поле маков, где старый фермер в заплатанной шляпе ковыряет вилами землю. «Страшиле мозги не помешали бы, — бормочет он, — а то вороны кукурузу клюют». Дальше — лес с кривыми деревьями. Там Железный Дровосек со
Лидия Бомонт, адвокат с диссоциативными провалами в памяти, замечает в психиатрической клинике Уэствуд пациентку Элис Грей. Та прячет под хлопковым халатом синяки от смирительной рубашки и шепчет: *«Меня держат здесь, потому что я видела, как они закопали тело за третьим ангаром»*. Лидия, несмотря на предупреждения медсестры Марго («Не верь ей, все тут — актёры в её спектакле»), начинает копать.
Доктор Энн Хардстей заметила странные пятна на спине пациента из палаты 307 — под ультрафиолетовой лампой они складывались в сетчатый узор. «Это не инфекция», — пробормотала она, показывая снимки коллеге, Филу Стивенсу. Тот пожал плечами: «Грибок, аллергия… Ищешь там, где ничего нет». Вечером, разбирая старые журналы в подвале больницы Сан-Франциско, Энн нашла записи 80-х годов: те же симптомы,