Лида приехала на дачу под Истрой в середине июля, когда воздух гудел от жары. Сергей, её муж, сразу закопался в бумагах на веранде — даже не снял галстук, вцепился в ноутбук. Лида разгружала сумки с консервами, наткнулась на банку прошлогоднего крыжовника в шкафу. «Крышу протекать начало, завтра гляну», — бросил Сергей, не поднимая глаз. Она вышла во двор, раздавила ботинком перезрелую сливу —
Пинги, пухлый пингвин в полосатой шапке, ковырялся в цепи сломанного велосипеда во дворе дома с рыжим забором. Кроки, длинный крокодил в клетчатой рубахе, тащил из сарая гаечный ключ и банку с ржавыми гвоздями. «Ты вместо тормозов колесо снял?» — хрипел он, пытаясь приподнять раму. Из окна соседнего дома высунулась белка Зоя с вязанием: «Опять ваш велосипед на мою герань упадёт!». Пинги уронил
Максим, 28-летний художник-фрилансер, живущий в хрущёвке на окраине Москвы, получает от матери Людмилы Петровны ультиматум: «Или женишься до Нового года, или я снимаю тебе квартиру сам — будешь мыть полы у соседки-пенсионерки». Она тайком регистрирует его на сайте знакомств и выбирает невесту — Анастасию, 25-летнюю провинциалку из Воронежа. Та приезжает с чемоданом, обклеенным стикерами
Лера, старшая из сестёр, торгует дешёвым трикотажем на подмосковном рынке. Её сестра Юля тянет зачётку в педагогическом, пряча сигареты в потрёпанный рюкзак, а младшая Катя целыми днями напевает иностранные хиты, разбивая яйца на раскалённую сковородку. После смерти матери они ютились в общаге, пока не сняли трешку в Люберцах — окна выходят на авторемонтные мастерские. «Опять кроссовки в коридоре
Сергей Бирюков, пятнадцать лет, живет в обшарпанной пятиэтажке на окраине города. По утрам он таскает мешки с углём для соседей, чтобы наскрести на новые наушники, а вечерами прячется в гараже за школой — чинит старый мотоцикл «Восход», который нашел на свалке. Отец, Иван Бирюков, шахтёр с обожжёнными пальцами, кричит за ужином: «Опять воняешь бензином! Собрал из хлама, а теперь как собака на
Алексей Громов, инженер с облупленными красками на спецовке, каждое утро проверяет показания на газгольдере возле старой котельной. Его брат Дмитрий, водитель с перегаром от вчерашнего самогона, смеётся: «Тебе бы в Москву, с такими мозгами». Вместо ответа Алексей тычет пальцем в треснувший манометр — стрелка замерла на красной отметке. Начальник участка Пётр Семёнович, вытирая жирные пальцы после
Евгения, следователь из Екатеринбурга, в пятницу вечером разбирает бумаги на кухне. За окном — осенние лужи, стекло запотело от чайника. В папке — фото убитой девушки с синими волосами, найденной у старого завода. «Ты уверена, что хочешь копать здесь?» — Максим, коллега, ставит кружку с трещиной на ребро стола. Он в мятом пиджаке, от него пахнет кофе и дешевым одеколоном. На следующий день
В заброшенном цеху на окраине Нижнего Тагила Артём, электрик с облупившимся термосом в руках, натыкается на коробку с плёнками. На одной из кассет — его отец в форме НКВД, допрашивающий женщину с родинкой над губой. «Ты думал, сгоревшие архивы никому не нужны?» — шипит в телефон старый друг отца, Семён, когда Артём пытается спросить о записи. Пока Артём ковыряется в проводке общежития завода
Наталья, учительница литературы из Пскова, размораживала заледеневший кран на кухне, когда в дверь постучали. Соседка принесла конверт с московским штемпелем — письмо на имя Сергея, мужа, который «застрял в командировке из-за аврала на стройке». Внутри — фотография рыжеволосой женщины у памятника Пушкину и записка: «Сереж, верни хоть часть долга. Ольга». Наталья, не снимая растоптанных тапочек,
В Сараево, под липким июньским солнцем, эрцгерцог Франц Фердинанд поправляет мундир, цепляясь за руку жены Софи. «Не езди сегодня», — шепчет она, но кортеж уже трогается. Гаврило Принцип, потея в толпе, роняет бутылку с цианидом — яд разбивается о мостовую. Через час он хватает браунинг, два выстрела: Софи падает на колени мужа, кровь смешивается с пылью. В Царском Селе Николай II, разминая
Иван Громов, плотник из деревни под Смоленском, в марте 1943-го чинил разбитый танк Т-34, пока его жена Мария шила обмотки из старых одеял. Немцы заминировали колодец, и соседский мальчишка Федя таскал воду в проржавевшем ведре из лесного ручья. «Слушай, Громов, — крикнул лейтенант Семенов, вытирая сажей руки, — если завтра не заведется, пешком пойдёшь за отступающими». Иван молча подсунул под
В Нижнем Новгороде Игорь Семенов, бывший радист, каждое утро протирает старую карту Вьетнама, приколотую над кухонным столом. Его сосед Николай Петров, ветеран-сапер, приходит с банкой соленых огурцов — делится урожаем, но разговор всегда сводится к одному: «Ты помнишь, как у реки Ялу мы три дня прятались в болоте?» — бормочет Николай, перебирая медали в коробке из-под папирос «Беломор». Дочь