Кася, 19 лет, в джинсах с выцветшими коленями, копается в подвале родительского дома в Гдыне. Находит под грудой старых газет 80-х дневник с обгоревшим углом — записи отца о «грузе с Борнхольма», который так и не доехал до порта. За ней в пыльном гараже следит брат Мацек, чинящий «Варшаву» с проржавевшим глушителем. «Ты в курсе, что он таскал контрабанду для Сташека?» — бросает он, вытирая руки
Марек, бывший водитель автобуса, копался в разбросанных тетрадях сына в полуразрушенной квартире на окраине Варшавы. На кухне треснувшее окно забили фанерой, а в холодильнике — только банка соленых огурцов и пустая бутылка из-под водки. Внезапный стук в дверь: на пороге стояла Агата, медсестра из закрытой больницы на Уяздовской, с порезанной щекой и сумкой, набитой бинтами. «Ты ищешь Яна? Видела
В Гданьске, на чердаке облупившегося дома на ул. Длугой, Марек Войчик, бывший учитель истории, вытирает пот со лба и достает из-под разбитого сундука папку с письмами XIV века. Внизу гремит трамвай №8, а его соседка Зофья, рыжая журналистка из «Gazeta Wyborcza», щурится при свете люстры: «Ты понял, что это? Смотри — здесь речь о королевской печати Ягайло… и карта. Там, где сейчас Бяловежская
Казимир, архивариус из Варшавы, копался в подвалах ратуши, разбирая коробки с бумагами 80-х. Наткнулся на потёртый дневник с пометкой *"Klątwa"* (Проклятие) и детскими рисунками горящих домов. В тот же вечер, возвращаясь с жареным *pączkiem* в руке, он увидел на экране телевизора в витрине магазина репортаж о пожаре в Гданьске — точь-в-точь как в дневнике. «*To nie może być prawda…*» —
В варшавском районе Прага пятнадцатилетний Матеуш «Матыс» Ковальски после школы подрабатывает разгрузкой фур с углём для местной котельной. Его старшая сестра Агата, медсестра в больнице на улице Солец, постоянно ворчит: «Опять крошки в куртке? Хоть бы в стиралку закинул». Они живут в хрущёвке на третьем этаже — окна выходят на заброшенный трамвайный парк. По вечерам Матыс рисует граффити на
В варшавском районе Прага Кася, в джинсовой куртке с оторванным рукавом, ковыряет замок ржавых ворот заброшенного завода. Её младший брат Матеуш, щурясь в экран смартфона, тычет пальцем в карту: "Тут должен быть вход в бункер, как дед говорил". За спиной у них Игорь, их сосед, глотает леденцы от астмы — его рюкзак забит паяльниками и ворованными из школьной лаборатории транзисторами.
В варшавской квартире на улице Новый Свят, 25-летняя Алиция Радван, студентка-историк, нашла в старом шкафу деда письма 1981 года с пометкой *«Zniszczyć przed świtem»* («Уничтожить перед рассветом»). Вместе с соседом Мареком, механиком из гаража на Повисле, они расшифровали координаты склада оружия возле замка Мальборк. «Ты вообще понимаешь, что мы лезем в дерьмо?» — спросил Марек, чиня
Якуб, парень в потёртой кожаной куртке, находит в бабушкином шкафу за пачкой старых газет пожелтевший конверт. Внутри — фотография 1947 года: группа мужчин в мокрых рубахах стоит у реки Буг, держа в руках какие-то железные цепи. На обороте надпись: *"Не дай им выйти за черту"*. Его сестра Агата, закручивая банты на крестильном платье племянницы, смеётся: *"Опять дедовский хлам?
Раден, сын рыбака из Джакарты, находит в старом сундуке отца пачку писем на польском и выцветшую фотографию женщины с татуировкой на запястье. "Кто это?" — спрашивает он, перебивая отца, чинящего сети. Тот молчит, бросает инструмент в корзину. В это время в Варшаве Ева, студентка-архитектор, спорит с братом из-за ремонта квартиры на улице Новый Свят: "Ты снова продал бабушкины
В Гливицах, тихом городке с ветхими панельными домами, Алиция Радке находит в подвале покойной бабушки потёртый радиоприёмник 1980-х. Внутри — схема метро с несуществующей станцией «Светлость». Её младший брат Марек, фанатеющий от паяльника и старых плат, вскрывает устройство: «Тут чёрт-те что — провода как вены, а вместо батареи… кусок янтаря?» Ночью Алиция слышит из приёмника голос,
Магдалена приезжает в Слупск после похорон отца, застает сводного брата Якуба за переделкой семейной пивоварни в автомойку. В старом доме, где пахнет плесенью и тмином, она находит папку с долгами и фото матери, которую считала умершей. «Пару месяцев — и ты снова исчезнешь, как тогда?» — бросает Якуб, разбирая ящики с медными кранами. Он прячет конверты от коллекторов за холодильником, где раньше
Янко, 12 лет, живет в домике на окраине Брно, где вместо леса — гаражи и покосившийся забор. Его дед, бывший лесник, учит его различать следы зайцев на грязном асфальте, но мальчик везде видит только племена апачей. Вместо уроков он мастерит головной убор из перьев сороки, украденных у соседки. «Опять ворон пугал?» — хрипит дед, поправляя очки, когда Янко пытается добыть «огонь» с помощью лупы и