Феличе, рыжеволосый механик из Неаполя, чинил мопед у киоска с лимончеллой, когда на пыльной улице появился Людвиг в потёртой кожаной куртке. «Сломался в пяти километрах от площади Плебисцита», — буркнул немец, вытирая очки. Феличе, не отрываясь от двигателя, бросил: «Ты ж гнал, как на автобане. Сцепление плавится — тут не Германия, дороги кривые». Вечером они сидели в баре, где Людвиг пытался
Марко Кастелли, бывший грузчик порта в Неаполе, теперь вкалывает на стройке у подножия Везувия. Его жена Роберта арендует полуразрушенное помещение на виа Сан-Бьяджо, мечтая открыть тратторию. «Склянки с оливковым маслом уже купила, а плиту даже подключить не могут — электрики счета накрутили», — жалуется она, разглядывая трещину в стене, заклеенную газетой. По вечерам Марко заходит в бар «У
Каору Цукисима, 16-летняя японка с блокнотом для эскизов, застряла в Удине из-за отмены поезда. В кафе «Al Vecchio Tavolo» она рисует треснувший купол собора, когда Лука, местный парень в запачканной краской куртке, тычет пальцем в её набросок: *«Пропорции колокольни неверны. Если хочешь, покажу, как её видим мы»*. Он тащит её через узкие via с бельём на верёвках, останавливаясь у кирпичной стены
Марко, бармен с татуировкой ящерицы на запястье, каждое утро протирал стойку кафе на Пьяцца Навона тряпкой с запахом прокисшего молока. В четверг, когда туристы толпились у фонтана Четырех рек, к нему подсела Джулия — студентка-архитектор из Милана, разглядывавшая объявление о съеме комнаты за 500 евро. «Соседка сверху хранит в шкафу мумию кошки, это нормально?» — спросила она, отодвигая чашку
Мартинас, слесарь с потрескавшимися пальцами от машинного масла, каждое утро проверял холодильник в хрущёвке на окраине Вильнюса — инсулин для дочери Аушры должен был быть холодным. «Опять задержка зарплаты?» — бросал он коллеге Пятрасу, пока тот чинил сломанный замок на воротах фабрики. После увольнения Мартинас уехал собирать виноград в Пьемонте, где хозяйничал Клаудио, бывший футболист с
В Милане Лука Манчини, врач скорой помощи с подчерком хронической усталости на лице, каждый день сталкивается с пациентами, у которых повторяются одни и те же симптомы: судороги, кровотечения из носа, галлюцинации. В перерыве между сменами он замечает, что медбрат Карло прячет флаконы с биоматериалами в холодильник с надписью *только для исследований*. «Слушай, почему у Санти из 206-й палаты
Джейкоб Мейс, хирург из Лос-Анджелеса, каждое утро объезжает палатки на Скид-Роу на велосипеде с треснувшей рамой. Его клиника — переоборудованный гараж с выцветшей вывеской «Рентген 24/7». Там он сталкивается с Амой Офосу, медсестрой из Аккры, которая ищет брата-мигранта. «Вы видели человека с шрамом в форме полумесяца?» — она показывает фото, затертое по краям. Джейкоб качает головой, поправляя
В прибрежном городке Бари 17-летняя Лиза, дочь рыбака Карло, замечает, что её морская свинка Рози исчезает каждую полночь и возвращается с шерстью, пахнущей серой. В местной траттории «Скалия» её друг Энцо, разгружая ящики с кальмарами, смеётся: «Может, она на свидания бегает?» — но Лиза находит в сарае за домом клочок пергамента с символом трезубца и пятнами, похожими на кровь. Тем же вечером
В дождь на автостраде под Лос-Анджелесом Джейк Торн, бывший каскадёр с шрамом через левую бровь, тормозит свой потрёпанный пикап перед заброшенным мотелем. В бардачке — конверт с фотографиями пожилой женщины в чёрном платье, найденный в треснувшем сейфе на съёмочной площадке. «Ты даже не знаешь, что копаешь», — хрипит в трубку мужчина, пока Джейк выковыривает из шины ржавый гвоздь. Параллельно в
Лука Мальтезе, комиссар с привычкой жевать ментоловые леденцы, разглядывает перевернутый "Фиат" на обочине дороги под Турином. Рядом с ним Марчелло Риччи, новичок в кожаной куртке, тычет пальцем в асфальт: «Вмятины от шин длиннее обычного — водитель давил на газ, пока жертву не выбросило к ограждению». Жертва — Джорджо Бартоли, владелец текстильных фабрик. В кармане пиджака находят
Рафаэль Санти, в потёртом кожаном фартуке, с кистями за ухом, пробирается через шумный рынок Кампо-де-Фьори к своей мастерской у Пьяцца Навона. Папа Юлий II, размахивая пергаментом с эскизом *Афинской школы*, хрипит: "Добавь Аверроэса слева — не хватает споров. И закончи до зимы, а то казна пуста". В углу Лоренцо, ученик, растирает свинцовые белила, ворча: "Опять лазурит из Малакки
Летиция Рокка, 28 лет, в заправленном в джинсы фартуке, замешивает тесто в пекарне на улице Виа дель Морто. Её сестра Стефания, 22 года, в потертых кедах бегает между столиками кафе на Пьяцца Навона, разливая эспрессо. Их квартира в Трастевере — трещина на потолке, холодильник гудит, как старый мопед. "Ты опять потратила последние деньги на книги?" — Летиция тычет пальцем в стопку