Представь: частная коммерческая школа в Риме, где девочки из года в год корпят над деловыми письмами какому-то мифическому Альфредо Хартманну из Вены. Ну знаешь, этакая скучная рутина — «Уважаемый синьор, в ответ на ваш запрос…» Брр! Неудивительно, что Маддалена Ленчи с подружками от тоски готовы на любые шалости — то мел на доске заговорят, то чернильницу «случайно» опрокинут. А бедная синьорина
1942-й, русский фронт... Будто сама земля взбесилась — грязь, снег с дождём, а над всем этим грохот, от которого зубы сводит. Наши итальянцы тут, как крысы в ловушке — обороняются, контратакуют, да только толку? Всё равно будто молотком по гвоздям — советские бьют и бьют. Вот командир танковой роты получает приказ — мол, прорывайся к тому чёртову селу. Говорят, там наши окопались. Сам-то он,
Знаешь, иногда старые фильмы выстреливают так, что до сих пор мурашки. Вот смотри: встречаются два человека — он, вечный странник, которому даже собственная тень кажется цепями, и она, красотка в золотой клетке. Муж-то у нее — брр, представляешь этакого горбуна с кошельком вместо сердца? Говорят, брак по расчету, но по-моему, это больше похоже на пожизненный приговор. А потом — бац! — эти двое
Знаешь, смотришь начало — и вот уже союзники высаживаются в Сицилии, 1943-й. А через пару часов экранного времени (и два года войны) оказываешься в 1945-м, где Италия наконец-то свободна. Но это не просто хроника — как будто сам тащишься с этими американскими ребятами по пыльным дорогам, от юга до севера. То в зной, то под дождем, а где-то за кадром тикают часы, сводящие с ума. Жутко становится,
Знаешь, история такая... Вроде война уже кончилась, но в этой захолустной итальянской деревушке всё ещё пахнет страхом. Люди тут свято верили, что их бог забыл — мол, фронт где-то за горами, не до нас. Ну кроме этого несчастного немца, который как тень маячит у старого склада. Скучно ему, наверное, одному с воронами разговаривать. А потом эти двое — девчонка-подросток с братишкой — пошли
Вот, представьте: 1695 год, Мадрид. Молодой Рюи Блаз, только-только с дипломом в кармане, мчится в столицу — работу искать, жизнь начинать. Ну а как иначе? По дороге — вот удача! — сталкивается с самим герцогом Альбой. Казалось бы, везёт парню: знатный покровитель, перспективы... Ан нет! Внезапно из-за поворота — шайка разбойников, крики, мелькание клинков. Герцога хватают, а наш студент... Что
Представь себе Сицилию 1935-го. Жил-был Альдо Пишителло — тихий, скромняга, честный до мозга костей. Работал себе тихонечко в муниципалитете, бумажки перекладывал. Да только времена-то какие подошли — чтобы семью с голоду не пустить, пришлось вступить в фашистскую партию. Да-да, ты не ослышался, именно в ту самую! Ну знаешь, эти ребята в чёрном, с дубинками и громкими лозунгами. Вот и наш Альдо,
Представляешь Сицилию середины 40-х? Море, вроде бы, должно кормить, а на деле — закупщики рыбы как пауки: сидят в своих конторах, цены гребут под себя. Рыбаки — в ловушке. Вот одна семья решила: хватит, будем сами продавать! А как? То сети рвутся в непогоду, то покупатели шарахаются — страшно против системы идти. И ведь не просто люди мешают, а будто сама жизнь ополчилась. Волны бьются о лодку,
Знаешь, есть один фильм итальянского неореализма — настоящая легенда, хотя сейчас о нем мало кто вспоминает. Каждый кадр там будто пропитан послевоенной тоской и надеждой одновременно. Представь: главный герой — обычный мужик, который после войны остался без работы, без мастерской (а раньше-то свое дело имел!), да еще и семью кормить надо. Отчаяние так и сквозит в каждом его шаге. Вот он и
Знаешь, есть такая история — дух захватывает и сердце щемит. Жили-были Пьетро, парень из бедняцкой семьи, и Орсола, сестра богатея Рокко. Влюбились по уши, строили планы, мечтали о доме да детях... Да только судьба, как всегда, подложила свинью. Парня в кутузку упекли — мол, убийство, а доказать невиновность могла только Орсола. Но братец её, Рокко, узнав про роман сестры с голодранцем, как
Знаешь, иногда натыкаешься на такие фильмы, которые будто пробираются под кожу и сидят там тихо, но настойчиво. Вот смотрю я эту историю — болото, туман, люди с лицами, на которых жизнь будто выжгла все краски. И небо… Оно не просто фон, а как живой персонаж: то давит свинцовой тяжестью, то вдруг разрывается просветом, словно хочет что-то сказать. Честно? Первые полчаса думал: «Ну когда уже
Представь: туманный генуэзский порт, ржавые решетки, от которых мурашки по коже… И вот он — Пьер, сошел с корабля, будто призрак. Лицо — как закрытая книга: кто он? Беглец? Убийца? А может, просто устал от всего этого? Говорят, порт Малапаги не прощает ошибок, но он-то уже готов сдаться. Рука тянется к звонку в полицию, и тут — бац! — она. Марта. Та самая официантка с потертым подолом платья и