Йонас, 17 лет, в рваной куртке, копается в цепи велосипеда на кухне хрущевки в Нёрребро. За окном — моросящий дождь, на плите шипит лук в чугунной сковороде. «Опять слетела?» — бормочет он, вытирая руки о штаны. В соседней комнате мать кашляет, прерывая радио с прогнозом шторма. Ему нужно до темноты доехать до аптеки на Vesterbrogade — украсть инсулин, пока охранник курит у мусорок. В рюкзаке —
Диттэ, в растянутом свитере с капюшоном, прячет украденную палку колбасы под курткой, пока охранник супермаркета на улице Нёрребро разговаривает по телефону. Ее соседка Луиза, 72 года, в плаще с выцветшими цветами, ловит ее за дверью их общего подъезда: «Опять? У тебя в холодильнике только кетчуп и три банки фасоли». Диттэ ворчит: «Зато теперь будет с чем есть твой черствый хлеб». Вечерами они
В портовом районе Осло Эйнар, исландский океанолог с потёртым блокнотом в кармане парки, находит в пробах воды аномальные частицы. Он звонит Лине, датскому инженеру-экологу, которая в это время чинит ветрогенератор на окраине Копенгагена: «Это не похоже на обычные отходы. Похоже, кто-то скрыл источник». Через три дня они встречаются в заброшенной библиотеке Бергена с Норой, норвежским хакером,
Альберт, пятнадцатилетний парень в потертых джинсах, каждое утро объезжает на синем велосипеде район Нёрребро, замечая мелочи: треснутое окно в пекарне на Фредериксгаде, свежую царапину на двери автосервиса. Его подруга Эбба, рыжая и колючая, ворчит за чашкой какао в школьной столовой: "Ты опять пропустил математику. Пару раз — и директор вызовет твоего отца". Альберт перебивает,
В Копенгагене, в техникуме на окраине, Лина Йоргенсен, 19 лет, трижды проваливала экзамен по фармакологии. Ее подруга Марта, дочь владельца рыбного рынка, тайком носила ей бутерброды с копченым угрем в библиотеку, пока та зубрила названия лекарств. «Ты снова забыла про взаимодействие антибиотиков?» — хрипел преподаватель Свендсен, указывая на ее конспект, где между формулами был нарисован кот в
Лива, 17 лет, с рыжими прядями в конской косе, подрабатывает в пекарне на улице Блохусгаде в Нёрребро. По утрам она режет ржаной хлеб толстыми ломтями, пока ее друг Эйнар, худой парень в кожаной куртке, играет за углом на расстроенной скрипке. Однажды в муке на столе она заметила следы — будто кто-то провел пальцами по пыли, оставив переплетение линий, похожих на руны. «Слушай, это не шутки, —
Расмус, рыжеватый медвежонок с потертым рюкзаком, жил в домике на краю букового леса. Его мать, Магда, чинила старый комод, когда он нашел под половицей карту с отметкой «Халлендорф». «Там папа оставил кое-что», — шепнул Расмус, заворачивая в платок сушеные ягоды. Лисенок Фрида, соседка, ухмыльнулась: «Боишься заблудиться? Возьми мой компас — стрелка заедает, но север покажет». Перед рассветом,
В мастерской на окраине Мадрида Петра, с глиной под ногтями и сигаретой «Дюнкер» в зубах, лепит скульптуру матери — Кармен, умершей от пневмонии три года назад. Запах масляных красок смешивается с ароматом пережаренного кофе из соседней закусочной. «Ты все еще пытаешься заставить ее дышать?» — спрашивает Хавьер, владелец мастерской, указывая на трещину в глиняной шее. Петра молчит, стирает пыль с
Мартин, 17 лет, в джинсах с потёртыми коленями, копался в двигателе старого Volvo в гараже на окраине Копенгагена. Рядом валялась открытка от сестры Лины: *«Мама опять забыла купить хлеб. Привези, а то бабушка будет ворчать»*. После школы он чинил машины, а по вечерам слушал, как мать пересчитывает монеты из супермаркета Netto. Йонас, его друг с татуировкой якоря на запястье, предлагал сбежать в
Ханна, журналистка с привычкой жевать колпачок от ручки, копается в полицейских архивах Копенгагена. Ее дочь Клара, тринадцать лет, в это время рисует углем на стенах заброшенного дома в Нёрребро — силуэты с вытянутыми шеями. «Смотри, они как тени из моего сна», — бормочет она, когда Ханна застает ее за этим. В старых папках Ханна находит фото пропавшей в 1987 году девочки: та же куртка с
Лив, 14 лет, случайно находит потёртый медный медальон с трещиной на блошином рынке возле церкви Свв. Николая. Продавец в вязаной шапке бурчит: *«Двадцать крон, и не торгуемся»*. Дома, протирая находку влажной салфеткой, она замечает гравировку — переплетение рун и силуэт замка. Ночью артефакт начинает светиться синевой, а из тумана появляется мальчик в старомодном камзоле: *«Меня зовут Эйнар.
В Берлине Клаус, бывший сантехник, в ржавом фургоне везёт ёмкости с хлоркой и старые газеты. На заброшенной фабрике он стирает следы крови из-под сломанного паркета, ворча: «Опять кого-то с фейерверком перепутали». В кармане жертвы находит ключ от сейфа, звонит напарнице Софии в Сан-Паулу, та через три минуты присылает координаты склада в Роттердаме. У неё дома попугай Карлуша повторяет: *«Сожги