Аврора Тигарден, девушка в очках с толстыми линзами, каждый день разбирала груды посылок на складе почтового отделения в приморском городке Силвер-Харбор. Ее рыжие волосы вечно торчали в разные стороны, а на лацкане пиджака болталась бейджик с надписью «Стажёр». Однажды среди коробок с марками и бандеролей она наткнулась на свёрток, обмотанный верёвкой из конопли — на холщовой ткани отпечатались
Харуто, второкурсник из токийского техникума, нашел в дедовом дневнике обрывок карты с отметкой возле храма Хигаси-Симбаси. Его одноклассница Сакура, дочь синтоистского священника, уперла ладони в бедра: *«Ты опять полез в старые бумаги? Там же печать клана Амано — ее искали даже в 70-х, пока стройка метро храм не засыпала»*. Они копались в зарослях бамбука за заброшенным супермаркетом «Маруцу»,
Юкио, парень с шрамом на левой руке от давней аварии, работал ночным грузчиком в порту Иокогамы. Каждое утро он заходил в забегаловку «Хару», где официантка Айри в потерлом фартуке подкладывала ему в чашку рамена лишнюю ложку мяса. «Не перетрудись, а то опять уснешь на ящиках», — говорила она, пряча глаза. Он молча кивал, заворачивая в салфетку подаренный ею теплый рисовый шарик. Однажды после
Хирото Инаи, 25 лет, замечает, что его отец Акио целыми вечерами сидит за стареньким ноутбуком в углу гостиной. На столе рядом — стопка распечатанных гайдов по мобам и кружка с потрескавшимся рисунком Тайтана. В чате Free Company мелькает сообщение от новичка под ником Папанин: *"Ищу группу для «Силикторума» — танк, 50 лвл"*. Хирото, скрываясь за аватаркой мико-элезенки Майдэн, пишет:
Эмили Рентон, младший архивариус в музее естественной истории Лондона, случайно обнаружила затертую заметку в переплете викторианского дневника: *«Шахта под Бейкер-стрит, координаты 51.5236° N… Механизм требует ключа-талисмана»*. На следующий день, покупая сэндвич с тунцом в кафе возле вокзала Паддингтон, она столкнулась с Джеймсом Харлоу — инженером-самоучкой, ремонтировавшим старые часы в
В рыбацкой деревушке под Назаре 17-летняя Мариана чинит сети на каменной пристани, пока её младший брат Рикардо ковыряет ржавый нож в щелях лодки *Águia do Mar*. «Сколько можно возиться?» — бросает она, вытирая ладонью солёные брызги с лица. Вечером в баре *O Velho* её отец, Жоао Перейра, спорит с местным торговцем Антониу о пропаже ящиков с сардинами. Запах жареного хека смешивается с дымом
Лиам, бармена из дырявого кафе на окраине Чикаго, преследуют сны с повторяющимся силуэтом женщины в мокром плаще. Он копит на лекарства для младшей сестры-астматика Джин, тайком срисовывает узоры со стен заброшенной церкви Св. Люсии, где местные бомжи рассказывают про «голоса в трубах». После смены Лиам находит в мусорном баке потёртый блокнот с пометкой «А.В.» — внутри схемы странных приборов,
Элизабет, 14 лет, просыпается в палатке с завязанными руками где-то в горах Юты. Рядом хрипит переносной обогреватель, пахнет сыростью и консервированной фасолью — её похититель, Брайан Митчелл, в грязной рубашке с проповедническими цитатами, ставит на стол банку с водой. «Ты избрана, — бормочет он, поправляя очки. — Нам нужно время, чтобы ты всё поняла». Его жена, Ванда, в выцветшем платье,
Антонио, худощавый парень в выгоревшей кепке «Коринтианс», торчит на крыше своего кирпичного дома в Сан-Паулу, чинит антенну. Внизу, на улице Барранкиньяс, его соседка Дона Марта кричит: «Опять свет вырубили, а? Спускайся, я фейжоаду сварила!» Он машет рукой, но тут звонит Лукас, его младший брат, из портового бара в Рио: «Нашел папин блокнот в старом ящике. Тут про какой-то корабль
Лена Шульц, реставратор с облезлым красным чемоданом инструментов, нашла в подвале берлинской галереи *Kunstherz* подпись под слоем лака: «Э. Мунк, 1898». В углу холста застрял обрывок письма на норвежском: «...не продавай его Штайнеру». В соседнем кафе, где она всегда брала капучино с корицей, ее напарник Марк, бывший грабитель с татуировкой змеи на запястье, щелкнул зажигалкой: «Старик Фридрих
Лукас, водитель грузовика с выцветшей татуировкой *"Mamá"* на шее, каждый вторник пересекал границу Аргентины и Бразилии, провозя под мешками соевых бобов коробки с контрабандными лекарствами. В пустынной лавке под Кордовой он оставлял записки для связного — обрывки газеты *Clarín* с координатами, написанными жвачкой на столе. «*El viejo спросит про твою сестру*», — бросил ему как-то
Эйлюль, 19 лет, подрабатывает в кафе у пристани Кадыкёй, разливает густой турецкий кофе в потрескавшиеся фарфоровые чашки. Однажды, разбирая хлам на балконе бабушкиной квартиры в Ускюдаре, находит пачку писем 70-х, перевязанных шерстяной ниткой. «*Bu mektuplar... babamın değil mi?*» — спрашивает она у соседки Хале, которая, поправляя платок, бормочет: «*Senin annenle Nicosia’dan kaçtığında
