Югари Негиси, пятнадцатилетний школьник с вечно мятыми рубашками, получил уведомление на терминале в школьном коридоре. Синий экран мигнул: «Ририне Санадзаки. Брак утвержден». Он скомкал чек из автомата с колой, когда Мисаки Итидзё, его соседка с детства, толкнула его локтем: *«Ты уже посмотрел?»* Ее волосы пахли клубничным шампунем, как вчера, когда они вместе чинили сломанный велосипед у реки.
Ичиро Инуясики, 58-летний офисный работник, живет в Токио в крохотной квартире с женой Мари и сыном Такаси, которые открыто его презирают. Его день начинается с того, что он чинит сломанный пылесос, пока Такаси ворчит: *«Пап, хватит возиться с этим хламом»*. Вечером, гуляя в парке Сиба, Ичиро сталкивается с яркой вспышкой — инопланетный корабль превращает его тело в механизм, оставив лишь мозг и
Хидэо, 17 лет, переехал в прибрежный городок после смерти отца. Каждое утро до школы он тайком пробирается через забор закрытого пляжа Сансет-Бич, тренируясь на потёртой голубой доске — подарке младшей сестры Ами. В кафе «Прибой» на углу Оушен-драйв он подрабатывает мойщиком посуды, споря с шеф-поваром Гасом о том, кто лучше чистит креветок: «Ты снимаешь панцирь, а половину мяса в раковину
Хуан, 27 лет, живет в деревне под Медельином, где пытается содержать небольшой козлятник. Его рыжий козел Пепе регулярно сбегает через дырявый забор, топчет грядки соседа Рафаэля. «Опять твоя скотина мой юкку вытоптала! — кричит Рафаэль, размахивая мачете. — В следующий раз суп из него сварю!» Хуан, вытирая пот с лица, клянется починить ограду, но вместо этого засыпает в гамаке под радио, где
Люка тащит сумку с багетами через переулок за булочной *Chez Martine*, спотыкаясь о треснутый плитняк. Его сестра Эмма, с сигаретой в зубах, рисует эскизы платьев на подоконнике мансарды в 5-м округе. «Опять ты в муке, как привидение», — бросает она, не отрываясь от ткани. По вечерам они толкутся у киоска на площади Пигаль, где Анри, их сосед-фотограф, продаёт снимки туристам. «Смотри, этот
Лейла, 17 лет, подрабатывает в бруклинском кафе *Brew & Hue*, рисуя портреты посетителей за чаевые. В подсобке между сменами она хранит потрескавшийся мольберт и тюбики масляных красок, пахнущих льняным маслом. Однажды за столик у окна садится Мило, парень в помятом худи с рисунком молекулы серотонина, заказывает латте без сахара. «Ты слишком много думаешь, пока рисуешь, — говорит он, глядя,
В горном кишлаке Жазык сухой осенью Сулейман, 35 лет, пас овец, поправляя потрескавшийся ремень на седле. Его младший брат Эркин, в засаленной куртке, принес весть: *«Аке сказал — пастбище за рекой теперь мое. Ты женился на чужке из Бишкека, забыл обычаи»*. В избе, где пахло топленым маслом и пылью, мать резала лепешки ножом с обломанным кончиком, молча глядя на икону святого Николая, висевшую
В Лиме, на пыльном рынке у Plaza Mayor, Хавьер Мендоса, археолог с потёртым блокнотом, торгуется за керамическую чашу с трещиной. Продавец, старик в шляпе с выгоревшими полями, хрипит: *«Cien soles, y te cuento de dónde salió»*. Вместе с Элой, студенткой-антропологом в мятом жилете, они расшифровывают узоры на черепках при свете фонарика в задней комнате бара. Эола тычет в символ змеи: *«Это не
Чито, худенькая девчонка в потёртом комбинезоне, и Юри, коренастый парень с вечно замотанным шарфом на лице, копались в ржавом танке «Хо-Ни» возле заброшенной буровой вышки. Юри стучал гаечным ключом по гусенице, ворча: *«Сцепление опять клинит. Если не найдём смазку до заката, до базара не доползём»*. Они меняли найденные детали от старых машин на консервы и воду у странного старика в
В прибрежном городке Порт-Клэр Джек Морроу, 17 лет, копошится в ржавых ящиках с пиротехникой за заброшенным маяком. Его руки в ожогах от прошлогоднего фестиваля, а в кармане — список долгов от местного поставщика. «Ты опять прожег дыру в сетке?» — Лила Картер, в масляных пятнах от своей инсталляции из старых рыболовных сетей, тычет пальцем в дымящийся участок ограждения. Она украдкой рисует
Ливиу, младший редактор с постоянно запачканными чернилами пальцами, обнаружил в архиве редакции старую распечатку с пометками на румынском и турецком. Его напарница Елена, бывшая учительница истории, узнала в упомянутых адресах районы Бухареста, где в 80-х исчезали диссиденты. «Смотри, тут *Calea Victoriei 12* — сейчас там кафе с зелёными ставнями», — она ткнула в карту обломком карандаша. Пока
Марита Кодряну, 27 лет, работает архивариусом в городской библиотеке Бухареста. Каждое утро она покупает *коада с мамулыгой* у уличного продавца возле станции Пиаца-Унири, пока тот ворчит: «Твой коллега, Даниэль, снова забыл сдачу». В подвале библиотеки, среди пахнущих плесенью фолиантов, Марита находит дневник 1947 года с пометкой «С.В.» — страницы обрываются на описании ритуала в церкви
