Лука, 16 лет, каждое утро протирает пыль с фотографии матери на комоде в съемной квартире на окраине Турина. Его отец, Марко, сварщик на закрывающемся заводе FIAT, возвращается поздно, пахнущий металлом и горьким кофе. В пятницу вечером Лука прячет баллончики с краской под кроватью — рисует граффити на заброшенных складах за кварталом. «Опять джинсы в масле?» — бросает Марко, разглядывая пятно на
Бет Леннокс, 23 года, каждое утро заваривает дешевый растворимый кофе в крохотной квартире над прачечной в районе Кенсингтон, Торонто. Ее отец, водитель грузовика, исчез после странного звонка в 2:17 ночи — на диктофоне остался обрывок фразы: *"Они знают про склад на Ричмонд…"*. В подвале библиотеки Университета Макмастера Бет находит его потрепанный блокнот с координатами (43.2521° N,
Лотте, 16 лет, дочь владельца заброшенной кондитерской фабрики в Генте, каждый день после школы забирает младшего брата Йориса из спортзала, где он тренируется в стрельбе из лука. В кармане её джинсовой куртки завалялась конфета «Вишнёвый шторм» — последняя из экспериментальной партии, которую фабрика выпустила перед банкротством. «Ты опять забыла купить хлеб?» — бросает Йорис, разглядывая пустой
Эмир, парень в потёртой кожаной куртке, рылся в ящиках старого комода в квартире на окраине Стамбула. Нашёл записку от брата Демира: *"Если что-то случится — спроси у Лиры про склад в Кадыкёй"*. Лира, владелица кофейни с татуировкой якоря на шее, отказалась говорить, пока Эмир не швырнул на стойку сломанный телефон Демира со царапинами от пуль. "Они приходят по вторникам, грузят
Анри Лафарж, часовщик с Монмартра, клеил шестерёнки в мастерской, заваленной коробками с пружинами и циферблатами. В окно стучал дождь, а Луиза, его младшая сестра, разбирала на кухне посылку от брата-солдата — внутри оказалиcь засахаренные фиалки и письмо с пометкой *«Эмиль. Верден, 12-й полк»*. «Опять просит часы починить? — крикнула она, облизывая липкие пальцы. — Скажи, что пока везешь в
В дождливом Лионе 1723 года бывший капитан Антуан Марсо, с шрамом через левый глаз, торгует старыми картами на рынке Плас-де-Терро. Его находит Луиза де Монморанси — дочь опального герцога, в платье, испачканном глиной от спешки: *«Ваши письма отцу нашли в камине графа д’Артуа. Вы знаете, что это значит»*. Антуан прячет под прилавком кинжал с рукоятью в виде лилии, пока часовой у лавки
Калеб ковырял отверткой в двигателе старого пикапа, пока Лина разбирала банки с тушенкой в тени навеса. «Скважина опять забилась, — бросила она, вытирая пот со лба грязным рукавом. — Если Эзра не вернется до заката, будем пить кактусовый сироп». Они обитали в треснувшем бетонном здании бывшей заправки на окраине Невады — вокруг только выцветшие рекламные щиты, да койоты, воющие на ржавые
Агнешка, студентка-архивистка из Варшавы, обнаруживает в дедовом чердачном сундуке пачку писем на датском с пометкой "Копенгаген, 1943". В нижнем углу конверта — пятно от вишнёвого варенья и затертая подпись: "М. Йоргенсен". Среди бумаг — схема подземных тоннелей под районом Нёрребро и фото мужчины в униформе железнодорожника с ребёнком на руках. "Они не сожгли всё",
Лайам, 15 лет, живет с отцом-дальнобойщиком Грегом в полузаброшенном районе Монреаля, где фабричные трубы давно не дымят. За неделю до контрольной по геометрии он замечает, что его тень движется сама — например, втихаря доедает бутерброд с арахисовым маслом, пока он делает уроки под мерцающей лампой. «Ты что, живая?» — бормочет Лайам, тыкая в тень карандашом. В ответ тень рисует на стене шарж на
Сергей Бирюков, пятнадцать лет, живет в обшарпанной пятиэтажке на окраине города. По утрам он таскает мешки с углём для соседей, чтобы наскрести на новые наушники, а вечерами прячется в гараже за школой — чинит старый мотоцикл «Восход», который нашел на свалке. Отец, Иван Бирюков, шахтёр с обожжёнными пальцами, кричит за ужином: «Опять воняешь бензином! Собрал из хлама, а теперь как собака на
Юкио, худой парень в потёртом пальто, каждое утро пробирался через рынок Накано, где слепые торговцы щупали товары руками. Он нёс в рюкзаке старые сценарии, пахнущие плесенью, и остатки грима, который теперь использовал для отметок на стенах — крестики возле безопасных переходов. В заброшенном кинотеатре «Рур» Аяме, с обожжёнными пальцами от попыток починить генератор, шила костюмы из занавесей.
Юки, высокий парень с вечно растрёпанными волосами, сталкивается с Сорой у школьных ворот — тот сидит на скамейке, рисуя в потрёпанном скетчбуке. «Эй, — Юки тычет пальцем в грудь незнакомца, — будь моим другом. Всего на неделю». Сора, не отрываясь от эскиза воробья, бурчит: «Ты же даже имени не спросил». Договор заключают в кафе «Ласточка»: Юки заказывает карри с двойной порцией риса, Сора
