Мия, 23 года, каждое утро в шесть включает вывеску «Golden Bite» в Бруклине. Рядом с грилем — Карлос, её друг детства, режет капусту для тако. «Опять забыла купить кинзу?» — бросает он, вытирая нож об фартук. В углу зала старик Джо пьёт кофе с ромом, как каждое утро с 1998-го. В перерывах Мия бегает на рынок за уценёнными овощами, торгуется с вьетнамским продавцом Линем из-за цены на манго. По
Лейла, 17 лет, каждое утро разгружает коробки с консервами в семейном кафе *Red Rabbit*. За неделю трижды ломался холодильник, а вчера она нашла за прилавком мёртвого голубя с фиолетовым клювом. "Опять эта хрень", — бросила она, вытирая руки в клетчатый фартук. Итан, её сосед, чинил на крыше сигнализацию из старых радиодеталей, когда заметил: дрон, который он запустил к водонапорной
Лора Митчелл, пятнадцати лет, нашла потрепанный дневник под половицей в гараже, когда искала старую гитару отца. На страницах, исписанных фиолетовыми чернилами, упоминался пожар 1999 года в заброшенной аптеке на углу Омелового и Бейкер-стрит. Ее соседка, Сара Эванс, учительница химии, каждый вечер выносила мусор ровно в 22:15, но в тот день задержалась у калитки, перебрасываясь резкими фразами с
Люка, худощавый архивариус с татуировкой жука на запястье, рылся в подвале букинистической лавки на rue de Rivoli. Среди стопок пожелтевших газет 1942 года он вытащил потрескавшийся чемодан с инициалами «G.L.», внутри — переписка на оккупированную Бретань, фотография женщины в платье с кружевным воротником и ключ от квартиры в Марэ. «*Ты опять в прошлом копаешься?*» — хрипел владелец лавки, Поль,
В деревне Гринхилл преподобный Томас Симпсон каждое утро поправлял потёртый галстук перед зеркалом в спальне с облупившимися обоями. Его жена, Клара, разливала чай в фарфоровые чашки с трещинами, пока за окном дождь стучал по жестяным крышам гаражей. В церкви Святого Луки Томас спорил со старостой, мистером Харгривом, о ремонте протекающего купола: «Вы же видели счета — нам не хватит даже на
Хуан, 34 года, с утра копался в бумагах похоронного бюро *Сан-Паскуаль* на окраине городка Сан-Игнасио. За окном — гирлянды бумажных черепов, свисающие с балконов, но вместо музыки — тишина. На столе: папка с отметкой *"Невостребованные"* — три пропавших урны за неделю. В дверях — Кармен, 29, фольклористка в выцветшей юбке с вышитыми ацтекскими узорами. *"Твой дядя Лукас опять
В рыбацком поселке на скалистом берегу Лиза Морозова, журналистка из Питера, копается в архиве полуразрушенной библиотеки. Ее кроссовки в пыли от рассыпающихся газет 80-х. «Имена пяти девушек совпадают с табличками на куклах в старом сарае», — бормочет она, переписывая заметку о пропажах. Местный рыбак Максим, в рваном свитере с запахом рыбы, заглядывает в окно: «Спроси у Маргариты из маяка. Она
В Мехико Карлос, механик с потрескавшимися от мазута пальцами, находит в кармане сгоревшей куртки клиента ключ от заброшенного склада в районе Сонора. Он звонит Розе, студентке-антропологу, с которой делит квартиру над тако-киоском: «Тут какая-то хрень с клиентом. Его грузовик вонял бензином и... кровью?» На складе они обнаруживают ящик с распродажными ярлыками на немецком и ацтекским орнаментом.
Чонгук поправляет микрофон на стойке, пока Джин наливает кофе в бумажный стаканчик с треснувшим дном. В углу студии Сооп засыпает на кушетке, обмотав шею шарфом с вышитым символом хынгтана. Юнги тычет пальцем в монитор: «Здесь пауза на 0.3 секунды длиннее — чувствуешь?» — бормочет, не отрываясь от графика волн. За окном дождь заливает улицы Сеула, а в раздевалке Джей-Хоуп вешает костюмы на
Джейкоб, в потёртой кожаной куртке, притащил коробку с фарфором в гостиную, где Лила пыталась вытереть пыль с треснувшей люстры. «Эдди опять просит пересчитать доли наследства, — бросил он, спотыкаясь о расшатанную половицу. — Говорит, бабушка обещала ему винтажный Cadillac». В углу валялись старые фото: бабушка Рут в платье с рюшами на крыльце этого же дома, 1972 год. Из кухни пахло горелым
Эмили Картер, 34 года, пластический хирург в полузаброшенной клинике на окраине Лондона, носила халат с выцветшей надписью «Св. Лука». Ее кабинет пахнет йодом и старыми журналами *The Lancet*. Утром 12 октября, разбирая почту, она наткнулась на историю пациента Оливера Грэя — мужчина 42 лет, шрам от ключицы до грудины после ДТП. «Вы уверены, что хотите именно реконструкцию?» — спросила она,
Ларс вяло перекладывал банки с солеными огурцами в супермаркете района Нёрребро. Эмилия, его соседка с третьего этажа, зашла купить дешевое вино — в кармане ее ветровки торчала пачка сигарет *Prince*. «Ты опять не спал?» — она кивнула на его синяки под глазами. Он промолчал, сгреб пустые коробки в подсобку. Вечером они сидели на кухне у Мартина, пили кофе из треснувшей кружки с надписью *Arhus
