Кирилл просыпается в своей общаге на Ленинградке — на тумбочке валяется пустая банка «Ягуара», за окном гудят трамваи. Вчера он засыпал в подъезде старой пятиэтажки на окраине, а сегодня опять здесь. Сосед Денис, разогревая пельмени на электроплите, бросает: «Опять всю ночь шатался? Выглядишь, как зомби». Кирилл молчит, смотрит на трещину в потолке — она каждый раз меняет форму. В метро у
Лена, немецкий биолог с треснувшим объективом на Nikon, высаживается в рыбацком посёлке на восточном побережье. Её рюкзак, заляпанный грязью ещё со времён полевых работ в Баварии, теперь пахнет солёной водой и гниющими водорослями. «Ты точно знаешь, куда идёшь?» — Кай, местный маори с татуировкой «moko kauae» на подбородке, разгружает сети с палтусом. Она протягивает карту с пометкой красным
Марек, затягиваясь дешёвой сигаретой у входа в варшавскую библиотеку на улице Краковское Предместье, ковырял отколотый кусок штукатурки на стене. В кармане дрожал старый Nokia — только что пришло смс от Каси: *«Нашли ящик под лестницей. Письма на идише, фото с вырванными лицами. Приезжай, пока Зося не вызвала копов»*. Он пнул пустую банку из-под пива, вспомнив вчерашний разговор с сестрой: «Ты
Кирилл, худющий парень в потёртой косухе, каждую пятницу тащился на заброшенный завод в промзоне Питера. Там, под рёв дизель-генераторов, толпа в кислотных повязках на глазах дёргалась под техно. Его подруга Лера, с розовыми дредами и перепачканными в масле руками, ворчала: «Опять флешки отсырели — всю музыку на коленке переписывала». В тот вечер Витька, местный затейник с татуировкой «1991» на
Маркус, автомеханик из венского района Леопольдштадт, каждую среду забирал из химчистки чужое пальто с инициалами «М. R.». В кармане он находил обрывки чеков, по которым отслеживал жертв. 23 октября, после смены в сервисе на Хернгассе, он зашёл в бар «Zum Alten Beisl», заказал шницель и шпиль-колу. Официантка Лиза заметила, как он вытирал вилку бумажной салфеткой три раза. Через час он уже вёл
Макарена, уборщица казино "Империал" на окраине Мадрида, заметила, что инкассаторы каждую среду забирают не все деньги из сейфа. В пятницу, пряча в ведре с тряпками украденную пачку купюр, она сказала подруге Ракель: *«Если эти уроды даже не считают, сколько вывозят, мы просто им поможем»*. Ракель, работавшая на раздаче кофе в баре, боялась камер над стойкой, но согласилась — ее сыну
Эмили, рыжая курьерка с татуировкой компасá на запястье, заметила патрульных дронов возле заброшенной станции метро «Моргейт». Её брат Джек, в рваной кожаной куртке и с пайкой в зубах, копался в старом сервере, найденном на свалке в Ист-Энде: «Смотри, тут логи за последний месяц — все камеры вели к доклам. Кого-то искали целенаправленно». В ту же ночь их сосед Лиам, студент-биохимик, наткнулся на
Чан Хи Су и Со Ён въезжают в старый двухэтажный дом у подножия горы Чирисан. Коробки с посудой еще не распакованы, на кухне пахнет сыростью, а в гостиной трещит радиатор. Со Ён, поправляя свитер на плечах, говорит: «Ты слышал, как ночью скрипела дверь в коридоре?» Хи Су, копаясь в проводке розетки, бурчит: «Ветром шатает. Забей». На второй день они находят запертую комнату в подвале — замок
Лайам Картер, детектив из Торонто, сидел в серой служебной машине, разминая затекшую шею. В руках — термос с кофе, на пассажирском сиденье — папка с фотографиями третьей жертвы: женщина 45 лет, удушена кабелем от зарядки телефона. «Опять этот узор на запястье, — пробормотал он, показывая Эмили Рено, своей напарнице. — Как будто кто-то метку ставит». Эмили, не отрываясь от планшета, провела
Лив, 22 года, каждое утро разгружала ящики с треской в портовом магазине Бергена. Её сосед Эйнар, 35 лет, чинил моторы рыбацких лодок в гараже с треснувшим окном. «Собираешься на фьорды в субботу?» — спросил он, вытирая руки промасленной тряпкой. Лив молча кивнула, зная, что он имел в виду не рыбалку, а их тайные встречи у старого маяка, где они оставляли записки для Марте — младшей сестры Лив,
Лиам, 22 года, втирает пятно от эспрессо на стойке кофейни *Red Maple*. Рука дрожит — вчера снова спорил с отцом насчет кредита за учебу. За углом, в парке Сент-Луис, Эмили рисует граффити с полярной совой на ржавой трансформаторной будке. Её рыжие волосы пахнут скипидаром и дешёвым яблочным шампунем. «Эй, кофейный наркоман! — кричит она, заметив Лиама через открытое окно. — Мне нужен твой
Эмили Лондин оставила след пальца на экране ноутбука, пока пробиралась через записи камер в Саут-Энде. Ее термокружка с потрескавшейся надписью «World’s Best Mom» стояла рядом с распечаткой транзакций из аптеки на Бойлстон-стрит. «Росс снова замял дело с контрабандой антибиотиков, — сказала она, не отрываясь от экрана. — Смотри: три поставки за месяц, а в больницах их даже не видели». Майкл
