Кофи, худощавый рыбак из деревни Ада-Фоа, каждое утро чинил сети под крики чаек. Его младшая сестра, Ама, тайком носила лепешки из маниоки соседям, чьи поля погибли от засухи. В порту Аккры, где пахло соляркой и копченой тилапией, Кофи столкнулся с Якубой — старым другом, теперь торгующим контрабандными транзисторами. «Правительство перекрыло воду на север», — Якуба показал на трещины в бетоне, —
В Минске, в хрущевке на улице Козлова, 19-летний Саша «Гриф» Король тайком подключает модем к соседскому Wi-Fi. Его сестра Катя, студентка медколледжа, ругается из-за неоплаченного интернета: «Опять в своей «Iron Siege» завис? Мама вчера три часа в регистратуре сидела, чтобы нам эту квитанцию продлили!» По вечерам Саша сбегает в подвальный клуб «Байт», где его ждут напарники: рыжий Игорь, который
Эмиль, слесарь с завода Renault в Тулузе, каждое утро замечал, что дочь Люси исчезает после школы. Вместо уроков она копошилась в развалинах старой текстильной фабрики на окраине, где находила обломки сине-зелёных кристаллов. *«Опять вся в пыли!»* — бурчал он, вытирая руки промасленной тряпкой. Люси, не отрываясь от лупы, показывала на трещину в камне: *«Смотри, внутри что-то пульсирует, как
Джимми, менеджер из студии *Голос Чикаго*, в кожаном пиджаке и с кофе в потрепанной кружке, врывается в офис к Кайле: «Ты вообще слышала, как они играют? Это не музыка — жвачка для ушей». Кайла, поправляя кольцо с фиолетовым камнем на мизинце, перебивает: «Твой последний «хит» еле на сотку вышел. Клиенты не верят слепым рискам». За окном грохочет поезд «L» — звук, который Джимми называет
Джин, дочь Нэлла, втихаря записывает каверы на песни The Stooges в своей комнате, завесив окно старым баннером с концерта Black Sabbath. Она прячет гитару под кроватью, когда слышит, как отец спорит с Лексом у бара: «Ты опять проебал аванс? У меня полподвала крысами сожрано, а ты на кокаин бабки тратишь!» Нэлл, хриплый от сигарет и виски, каждую субботу лично проверяет проводку в клубе — после
Карлос Мендоса, детектив из захолустного городка Санта-Роса, копался в ржавом ящике с инструментами в заброшенном сарае за домом пропавшей Марибель Ортис. В углу валялся её рваный рюкзак с тетрадью, где на последней странице кривыми буквами было выведено: *«Они следят через окна»*. Рядом с рисунком чёрной птицы с человеческими глазами. «Ты видел это? — Карлос ткнул пальцем в строку, где Марибель
Линь втирает тряпкой разводы на столике в кафе *Hoa Nắng*, когда Тхао врывается с пачкой конспектов под мышкой. «Мать опять кричала, что я зря учусь на дизайнера, — выдыхает она, хватаясь за стакан холодного чая с лаймом. — Говорит, выйди замуж за сына аптекаря, будешь таблетки считать». Линь перебрасывает волосы, заляпанные карамельным сиропом: «А ты скажи, что аптекарь — гей. Проверено: моего
Лео, студент третьего курса консерватории в Бруклине, каждую ночь тайком пробирался в заброшенный джаз-клуб на Лоример-стрит. Там он подрабатывал уборщиком, но вместо швабры чаще хватал старый саксофон из-за стойки бара. Однажды его застала Мия — девчонка с виолончелью за плечом, которая снимала комнату над клубом. «Ты душишь звук, как удав голубей», — бросила она, переступая через разбитую
В приморском городке Пхохан 19-летняя Ким Мира подрабатывает в семейной закусочной «Морской бриз», развозя заказы на потрёпанном велосипеде с корзиной, облепленной наклейками K-pop групп. Её сосед по общежитию, Чон Тхэиль, студент-океанолог, каждое утро меряет температуру воды в бухте, занося данные в потрёпанный блокнот с рисунками медуз на полях. Их пути пересекаются у пирса, где Тхэиль чинит
Чон Хе Су, 31 год, в синей рубашке от банка и потертых джинсах, вытирает пятно соевого соуса с кухонного стола в своей однокомнатной квартире. Запах жареной скумбрии смешивается с ароматом стирального порошка — машинка гудит в углу. Её сводная сестра, 19-летняя Чон Со Ён, щелкает селфи на фоне окна с треснувшим стеклом. *«Оплати интернет, а то отключат»,* — бросает Хе Су, пересчитывая купюры из
Клэр, детектив из Бруклина, прилетает в Новый Орлеан после известия о смерти отца — Джерард Броуард, бывший журналист, найден с пулей в груди в переулке за баром *La Sirène*. В его развалившейся квартире на Бурбон-стрит она обнаруживает дневник, исписанный псевдонимами: мэр Латур, судья Менвилл, адвокатша Делани. Между страниц — засушенный цветок жасмина. "Он спрашивал про старые парады
В Париже Лина, дочь булочницы с улицы Монторгей, каждое утро замешивает тесто под хриплые жалобы соседки мадам Клер на пропажу очередного кота. Запах жженого сахара с ближайшей фабрики въелся в шторы. Однажды в лавку заходит Алессандро — итальянец в плаще с выцветшей нашивкой Венецианской гильдии картографов. "Ваш багет слегка подгорел снизу", — бросает он, разглядывая трещину на