Марина и Варя, две однокурсницы, не подозревают, как тесно переплетены их судьбы. Их связь начинается задолго до их знакомства — с бурного романа их родителей: отца Марины, Бориса, и матери Вари, Людмилы. Борис оставляет Людмилу разбитой и одинокой, вернувшись к своей семье, и это решение навсегда меняет жизни двух женщин. Варя, вынужденная работать на панели, чтобы поддержать мать, затаивает
Анна, заведующая аптекой на улице Гагарина, получает звонок из школы в разгар разбора просроченных лекарств. «Ваша Лерка опять подралась», — бубнит охранник. В кабинете директора дочь стоит, размазывая синяк под глазом по щеке: «Она первая полезла». В машине Анна давит на педаль, не глядя на светофор. «Опять Марьяна?» — «Она сказала, ты спишь с чужими мужиками». На кухне хрущевки, пока Лера
Лиза, в потёртом пальто и с чемоданом, обклеенным наклейками пианино, выходит на перрон киевского вокзала. В консерваторском общежитии её встречает соседка Марина, развешивающая мокрое бельё на батарею: «Если будешь играть ночью, привяжу к стулу скрипкой». В классе №7, где пахнет лаком и пылью, преподаватель Андрей Петрович, постукивая карандашом по фонотеке, бросает: «Твой Шопен звучит как марш
В центре — следователь Олег Марченко, засыпанный папками в тесном кабинете киевской прокуратуры. На столе: кофе в пластиковом стакане с отпечатком помады (не его), распечатка смс-переписки между местным депутатом Василием Руденко и предпринимателем Игорем Ковалем. "Сколько раз повторять — я не заказывал эти поставки", — Руденко бросает зажигалку на стол во время допроса. Марченко
Марина, 23 года, протирает стойку в кофейне «Вертикаль» возле метро Левобережная. Андрей, 45, в мятом пиджаке, заказывает двойной эспрессо. Его папка с чертежами новостроек на Подоле падает на пол. «У вас руки дрожат?» — спрашивает он, поднимая рассыпанные салфетки. Она краснеет, путает заказ, вместо сахара кладет соль. После смены он ждет её у служебного входа: «Пойдёте гулять? Я вон там, за
Елена, 34 года, торгует вязаными свитерами на Привозе. Капитан Игорь, 45 лет, в потёртой кожанке, покупает пачку *Мальборо* у соседнего лотка. «Опять штормовать будут», — бросает он, глядя на серое небо. Девушка поправляет синий платок на витрине: «У вас судно в эллинге стоит?» Он замечает шрам на её запястье — след от ожога кипятком. Через три дня они пьют кофе в «Компасе», кафе у маяка. Игорь
Олег застрял в пробке на Оболони, вспоминая, как Ира вчера швырнула половник в стену. «Хлеб же просила! Ты даже в магазине не можешь без смартфона стоять?» — её голос трещал, как старый холодильник в их хрущёвке. Он принёс вместо багета круассаны из франковской пекарни — «понты дороже мира», фыркнула она, но съела два, оставив крошки на столе с трещиной от прошлогодней ссоры. На Короленко, 15
Оксана, в застиранной кофте поверх джинс, раскладывала коробки с дешевой бижутерией на рынке «Южный». Ветер с Днепра трепал целлофановые шторы палатки, когда Андрей, подтянув ремень с оторванной пряжкой, попросил: «Дайте три шаурмы без лука». Она узнала его — парень со стройки у метро «Левобережная», каждый вечер покупал у соседнего ларька пачку «Примы». Сдачу протянула ладонью вверх, пальцы в
Марина, 27 лет, работает в аптеке на углу Дерибасовской. Виктор, 30, чинит двигатели в гараже за вокзалом. Встретились у лотка с черешней на Привозе — она пересчитывала сдачу, он вытирал руки тряпкой. «Ты третью коробку берешь, — усмехнулась она, — компот варить?» Он ответил: «Для соседей. Старухам на третьем этаже не выбраться сюда». Стали пересекаться чаще: кофе в «Франке» с крошащимся эклером,
Игорь Марченко, следователь из киевского ГУ МВД, каждое утро начинал с таблеток от давления — глотали их с крепким кофе из потрескавшейся кружки с надписью *«Лучшему папе»*. В старом доме на Оболони, где обои в гостиной давно отклеились у окна, он пересматривал записи по делу о пожаре в Харькове: там погибла его жена, Анна. Начальник Петренко, пахнущий дешевым одеколоном, бросал через стол папку:
Марія, старшокурсниця з потріпаними кінчиками волосся, що постійно пахли формаліном, зустріла Олега у лабораторії Інституту біології на вул. Залізничній. Він, новенький з Харкова, розбив колбу зі зразком водоростей, коли намагався відрегулювати мікроскоп лівою рукою — права була в гіпсі після футболу. *"Ти ж не з тих, хто вірить, що мохи можуть передбачати погоду?"* — засміялась вона,
Оксана, в засаленном фартуке с надписью «Кафе Василий», вытирала стойку, когда Алексей ворвался внутрь, споткнувшись о порог. Его портфель шлёпнулся на пол, рассыпав бумаги с печатями «КиевГазСтрой». Она протянула ему чашку с трещиной: «Без сахара, правильно?» Он кивнул, поправляя галстук, и вдруг локтем задел стакан — коричневое пятно поползло по договору аренды. «Извините, я…» — «Не беда, —