Алессандра Каррильо


Лена, бармен из крошечного кафе в старом квартале Монреаля, нашла запылённую коробку с фатой на чердаке у бабушки. В углу вышиты буквы "С.Р." и пятно, похожее на вино. Внутрь засунута открытка 1947 года: *"Прости, не смогу прийти. Береги фату — она важнее, чем кажется"*. Подруга Оливия, щёлкая фото на телефон, усмехнулась: "Может, призрак невесты тебя преследует?"
Лука, худощавый пекарь с татуировкой якоря на запястье, замешивает тесто в крохотной пекарне на виа дель Порто. Его друг Алессандро, вечно в мятом пиджаке из университета Ла Сапиенца, тычет пальцем в трещину на стене соседнего дома: «Вчера видел, как там пряталась та трехцветная кошка — та самая, что пропала у старика Джузеппе». Запах жареных артишоков с рынка на пьяцца Маттеи смешивается с дымом
Знаешь, иногда кажется, что эпоха или место диктуют свои правила, даже если вроде бы вроде как это давно прошло. Но в Италии 70-х, где кругом моралисты, Ватикан, все эти строгие установки... там, конечно, было совсем по-другому. Аделина Таттило — она точно не та, кто сдается так легко. Ее муж — свинья, бросил ее с долгами и каким-то своим упрямым молчанием, словно это было что-то естественное. Ну