Жэнь Аньлэ, в потрёпанном хлопковом халате, толкла корень мандугоры в глиняной ступке, когда к её рыночному лотку подошёл Хань Е. «Твои отвары вылечили стражника из восточного крыла, — сказал он, перебирая пучки сушёного женьшеня. — Дворцу нужен такой врач». За её спиной торговец луком кричал о скидках, а пыль с дороги оседала на глиняных горшках. Через три дня Аньлэ, спрятав мешочек с семенами
Ли Сяо, бывший телохранитель императорской семьи, прячет шрам на левом запястье — след от яда, который он вывел сам, смешав порошок корня пиона с уксусом. Его находят в чайной "Золотой журавль" в провинции Сычуань, где он чинит сломанный арбалет, пока хозяйка заведения, Мэй Лин, вытирает глиняные чашки тряпкой с запахом имбиря. «Твои пальцы дрожат, — бросает она, кивая на зазубренный
Ли Минь рылся в коробках с бракованными деталями от часов в мастерской на краю рынка «Золотой журавль». В кармане куртки затерялась записка от пропавшего брата: *«Они отслеживают тиканье. Сожги циферблат из бабушкиного комода»*. Над дверью висел сломанный хронометр 1930-х — подарок деда, чьи стрелки всегда показывали 4:44. В переулке за углом Сяо Хуа, девчонка с синим инеем на волосах, бросила