Шальная императрица (2025)

В Зимнем дворце Екатерина Алексеевна, ещё не императрица, а великая княгиня, слушает из соседнего кабинета хриплый смех Петра Фёдоровича и взрывы от его игрушечных пушек. Воздух пропах пороховой копотью. Она пишет письма Вольтеру чернилами, которые вечно заканчиваются в самый неподходящий момент, а её горничная Машка шепчет о новом слухе: гвардейцы в казармах недовольны, ропщут, что император прусский мундир русскому предпочитает. Её фаворит, Григорий Орлов, ворвавшись однажды ночью с дождя, вытирал сапоги о ковёр и говорил отрывисто: «Терпение кончается. Пора. Решайся». Она разглядывала потрескавшийся лак на ногтях, вспоминая, как Пётр на званом ужине назвал её «дурой вставочной» при всех.

Всё решилось на рассвете в казармах Измайловского полка. Мокрые от дождя сапоги гвардейцев гулко стучали по дворцовой плитке, когда они присягали ей на верность. Пётр, застигнутый врасплох в Ораниенбауме за завтраком из копчёной рыбы, только и смог, что раздавить хрустальной пепельницей таракана на столе. Его увезли под стражей в Ропшу. В карете, увозившей Екатерину в Петербург для коронации, она молча жевала чёрный хлеб с солью — больше в спешке ничего не нашлось. Орлов позже передал ей смятый листок со словами императора: «Прошу отпустить меня в Германию с моей собачкой». Она, не глядя, бросила бумагу в камин и продиктовала первый указ: «Бывшему государю Петру Третьему лишается права…» — и замолчала, глядя, как тлеет уголок её прошлой жизни.