Альфрэд Нобель: Любовь и динамит (1 сезон)

В Стокгольме и Париже Альфред Нобель, с лицом в пороховой копоти, колдует над нитроглицерином в сарае, который давно пора бы назвать лабораторией. Его брат Эмиль гибнет при взрыве, а сам Альфред, не меняя выражения лица, записывает в блокнот: «Стабилизация — через кизельгур». Его быт — это горький чай, пропахшие химией сюртуки и бесконечные патенты, которые он подписывает, даже не глядя. «Динамит уже грузят в вагоны, Альфред, — говорит управляющий, — в рудниках ждут». Но Нобеля мучает не взрывчатость, а тишина: он просыпается ночью от собственного кашля и слушает, как гудит в ушах.

В Вене Берта Кински, с гусиным пером в руке, правит его черновик завещания, вымарывая сухие юридические формулировки. «Премия мира, Альфред? — ее смех звенит хрустальным бокалом. — Они будут награждать друг друга твоими же деньгами, заработанными на твоём же динамите». Он мнёт в кармане телеграмму о смерти брата, глядя, как она заваривает чай. «Ваши фабрики стреляют по рабочим, — говорит она без упрека, констатируя факт. — А вы хотите обедать в пять или в семь?» Их разговоры — это всегда столкновение: он просит ее перевести пьесу, она спрашивает, видел ли он когда-нибудь рану от осколка снаряда. В итоге он возвращается к чертежам, но уже не взрывчатки, а своей последней воли, где каждое слово взвешено, как рецепт опаснейшего соединения.