Все мои жалкие печали (2021)

Йоли, зацепившись ногтем за потрепанный угол дневника Элке, перечитывает строчку: *«Мама сегодня снова назвала мою игру на скрипке „шумом для соседей“»*. В доме на окраине Виннипега пахнет пережаренным луком — мать, как в детстве, готовит картофельные латкес, игнорируя коробку с антидепрессантами дочери. На кухонном столе — открытка от Элке с рисунком скрипки и пометкой *«Для Йоли, если вдруг я сломаюсь»*. Сестры спорили за неделю до смерти: Элке требовала помочь с эвтаназией, Йоли кричала, что не станет соучастницей. *«Ты же пишешь про вымышленные смерти, — шипела Элке, — а я про реальную»*.

В гараже, среди коробок с детскими коньками и нотными тетрадями, Йоли находит письма к Тобиасу — бывшему мужу Элке. Чернила расплылись от воды: *«Вчера снова не смогла встать. Думала, если приду на мост, хватит смелости…»*. В кафе на Main Street официантка со сломанным наушником вспоминает, как Элке месяц назад заказала три эспрессо и рылась в сумке, бормоча: *«Проклятые бензодиазепины всегда на дне»*. Отец, чиня кран в ванной, бросает: *«Она просто не боролась»*, а за окном грохочет поезд — тот самый, что вез их в летний лагерь, где Элке в 14 лет разрезала кожу на запястьях струной от скрипки.