Салон Худы (2021)

Марина вытирала остатки краски с мраморной стойки салона на улице Эль-Газеби в Каире, пока Лейла, её подруга с дреддами до плеч, красила корни пожилой клиентке в ярко-фиолетовый. "Смотри, она хочет, как в прошлом году, но кожа на шее уже не та," — шепнула Лейла, замешивая окислитель. Марина бросила тряпку: "Скажи, что фиолетовый выходит из моды. Предложи медные блики." За дверью гудел холодильник с хной, а Амир, брат Марины, разгружал в подсобке коробки с голландской краской «Amstel Color», припрятанные под палетами турецких полотенец. В Роттердаме, в порту, он торопился передать контрабандисту в кожаном пиджаке конверт с евро. "Следующая партия задержится. Полиция как собаки на запах денег," — хрипел тот, разглядывая купюры. Амир смял в кармане чек из каирского банка.

Лейла нашла коробки с краской утром, когда искала кофе. "Ты сошла с ума? Если найдут, закроют салон!" — Марина швырнула в Амира щётку для бритья, разбив чашку с остатками каркаде. Лейла включила фен, чтобы заглушить крики. Вечером, у себя в квартире над автомойкой, она пересчитывала стопку фунтов: сын Ахмед просил билет в Амстердам. Телевизор в соседней комнате бубнил комедией, а она вспоминала, как Марина в пятнадцать лет подкрашивала ей пряди дешёвой российской краской за пачку сигарет. Амир принёс бутылку виски: "Откричишься — согласишься на новый зал в Гизе. Клиенты готовы платить втридорога." Марина потрогала рамку с фото матери — та же стойка, те же ножницы, но вместо неоновой вывески — выцветший плакат с цветами.