Всё просит о спасении (1-2 сезон)

Риккардо, парень в потрёпанной кожаной куртке, каждое утро разгружал ящики с артишоками на рынке Кампо-де-Фьори. Его соседка, старуха Марчелла, шептала ему про крыс, которые "ночами в канализационных люках орут, как черти на исповеди". Через неделю исчезли голуби с Пьяцца-Навона — даже те, что вечно клевали крошки у фонтана Четырёх рек. В кафе «Габриэлли» Лука, бармен с татуировкой Девы Марии на предплечье, протянул Риккардо смятый листок: «Смотри, у Сан-Луиджи-деи-Франчези в алтаре треснула фреска Караваджо. Отец Пьетро говорит, будто краска сочится, как кровь». Риккардо вытер руки о фартук, пахнущий рыбой, и сунул записку в карман — там уже лежал обломок терракотовой плитки с выжженным символом в виде переплетённых змей, найденный в груде мусора за Театром Марцелла.

В подвале антикварной лавки на Виа-дей-Кондотти Анна, девушка в очках с толстой оправой, тыкала пальцем в карту XVI века: «Здесь, под виллой Боргезе, отмечен тоннель. Не для воды — смотри на отметки». Они спустились в шахту, освещая путь фонариками из телефонов. В сыром коридоре Риккардо споткнулся о керамическую табличку с надписью «L’ira di Agrippa» — гнев Агриппы. «Ты вообще читал Плиния Старшего? — спросила Анна, счищая грязь с барельефа. — Здесь не потопы — земля сама открывает пасть». На рассвете, когда они выбрались наружу, у фонтана Треви стояли двое в чёрных плащах. Один щёлкнул зажигалкой, поднося огонь к сигарете: «Синьорина Ломбарди, вы ведь знаете, что ваш дед умер не от инфаркта?» Риккардо сжал в кармане осколок плитки — края впились в ладонь.