Дождливая осень (1970)

Раджеш, с засаленным воротником рубашки, тащил коробки на текстильной фабрике в переулке Барабазара. Вечером он забегал в чайную, где Мина, в выцветшем сари с узором павлина, разливала напиток в глиняные чашки. «Мать опять кашляет по ночам, — говорила она, вытирая ладонью пот со лба, — аптекарь требует 12 рупий за сироп». Раджеш молча клал в её руку мятую купюру, пряча глаза. На стене за ними висела треснувшая тарелка с изображением Лакшми — подарок её покойного отца. По дороге домой Мина считала монеты на базаре, выбирая между луком и свечой для алтаря.

Из окна общежития Раджеш наблюдал, как Шанта, соседка с третьего этажа, развешивала сари под дождём. «Твой брат из Дели опять писал? — кричала она, цепляя прищепку. — Говорил, деньги к пятнице ждёт!» Мина, чиня зонт проволокой, бросала через плечо: «Скажи, что крысы съели конверт». В субботу они стояли в очереди в муниципальную больницу — мать Мины хрипела на деревянной скамье. Медсестра в грязном халате потребовала справку о зарплате. «Как я её достану, если хозяин платит в конвертах?» — Раджеш сжал кулаки, а Мина потянула его за рукав: «Пойдём, у Прабата в лавке дают уголь в долг». За углом уличный певец наигрывал на ситаре про проклятых душой ростовщиков.