Персидская версия (2023)

Лейла, 22 года, разгружает коробки с кофейными зернами в задней комнате кафе на Сансет-бульвар. Её старший брат Карим, только что прилетевший из Тегерана, крутит в руках ключи от раздолбанной «Тойоты» и бросает через плечо: «Мама сказала, ты бросила колледж. Теперь будешь тут до сорока потеть за гроши?» Лейла молча достаёт из кармана фартука потёртый платок с вышитыми гранатами — единственная вещь, оставшаяся от матери, — и заворачивает в него пахнущую кардамоном пахлаву для соседки-армянки. Вечером, разбирая коробку с бабушкиными книгами, она натыкается на потрёпанный блокнот с рецептами *котлет-е-сенгуи* и рисунком шафрановых лилий на обложке. На последней странице — детская фотография: Лейла, Карим и отец, которого они не видели десять лет, у разрушенного фонтана в Ширазе.

Карим чинит двигатели в гараже на окраине Глендейла, отказывается менять засаленную футболку с надписью «Esteghlal FC» и каждое утро звонит в Иран. «Ты кормишь американцев *гейме-бадоомян* — они даже произнести это не могут», — шипит он, когда Лейла приносит ему контейнер с едой. После ссоры она выкладывает в инстаграм видео, как готовит *фесенджан* в крохотной кухне съёмной квартиры — через три дня местный фуд-блогер Дерек с татуировкой «Лос-Анджелес» на шее устраивает в кафе ажиотаж, требуя «эти странные ореховые котлеты». Хозяйка кафе, миссис Чан, ставит условие: «Или увольняешься, или убираешь этот запах куркумы из моей кофейни». Лейла арендует ржавый фудтрак, краской замазывает надпись «Tacos» и рисует жёлтым символ зороастризма. Карим, обнаружив её ночью в гараже с перепачканными в муке руками, приносит старый радиатор для плиты: «Папа бы тебя прибил. Но... *нош-е джан* — мама всегда так говорила, да?»