Сейчас и навсегда (2022)

В Кракове Якуб, помощник в букинистической лавке на улице Гродзкой, случайно вытряхивает из старого тома Мицкевича потрёпанный дневник 1947 года. На кухне хрущёвки, разбирая записи о послевоенном восстановлении Вроцлава, он спотыкается о фразу: *«Замуровали вход в подвал костёла — пусть никто не найдёт, что мы там оставили»*. Рядом Магда, его соседка-студентка Академии искусств, растирает масляные краски на палитре, ворча: «Опять копаешься в чужом хламе? Помоги лучше с этюдом — света не хватает». Запах скипидара смешивается с дымом от её дешёвой сигареты.

Через три дня они едут на электричке в Свидницу, разыскивая костёл с треснувшей колокольней, упомянутый в дневнике. В архиве городской библиотеки пожилая работница Зофья, поправляя очки в роговой оправе, шепчет: «Ваш автор — Болеслав Ковальский? Его расстреляли в 52-м за связь с подпольем». Вечером, пробираясь через заросший плющом склеп, Якуб роняет фонарик — луч выхватывает ящик с письмами на идише. Магда давит на рычаг в стене: *«Тут даты до 43-го… Это ж гетто, Якуб, мы не туда полезли»*. На обратном пути в поезде они молчат, а в кармане Якуба лежит медальон с фотографией девушки, чьи глаза повторяют размытые акварели в дневнике.