Розовый туман (2020)

Лера, в растянутом свитере с кофейными пятнами, каждое утро открывала ставни в «Сахарной дыме» — кафе на окраине, где в пепельницах валялись обрывки школьных шпаргалок. Димка, с руками в машинном масле, ковырялся в двигателе «Восхода» за гаражами, споря с отцом: «Ты его на свалку давно сдать хотел, а он заведётся, смотри!». Антон прятал потрёпанную тетрадь со стихами про крыши и асфальтовые лужи под матрасом в хрущёвке, пока мать кричала из кухни: «Опять ворон считаешь? Уборку сделай!». По субботам они собирались у разбитой теплотрассы, делились сигаретами «Примы» и спорили, брать ли Светку из 10 «Б» на шашлыки — она вечно ныла, что дым въедается в волосы.

Все изменилось, когда Димка нашёл в старом ящике на заброшенном хлебзаводе конверты с письмами 1972 года. «Тут про любовь какую-то... И про тот же гараж, — тыкал он пальцем в пожелтевшую бумагу, — Клава пишет, мол, «если прочтёшь — я в реке». Лера, протирая стойку, обнаружила на оборотной стороне меню адрес из писем: ул. Гагарина, 15, квартира с выцветшими обоями и бабушкой, которая шептала, показывая на фото в чёрной рамке: «Это Клава... Утонула, дурочка, из-за парня с мотороллером». Антон, рывшийся в архивах библиотеки, наткнулся на заметку в «Красном знамени»: авария у моста, два трупа в воде. Вечером у теплотрассы Светка неожиданно влезла в разговор: «Моя прабабка тут угарным топилась — может, ваш туман из труб идёт?». Димка хмуро крутил в руках болт: «Надо ехать к тому мосту. Проверить».